Жозеф Бальзамо. Том 1 - Александр Дюма

Надо сказать, эта галантная мысль пришла в голову вовсе не самому принцу, ему подсказал ее воспитатель г-н де Лавогийон, который накануне был призван к королю, причем Людовик XV строго велел ему внушить своему августейшему воспитаннику представление об обязанностях, какие надлежит ему исполнять в ближайшие двадцать четыре часа.

Итак, г-н де Лавогийон счел уместным для вящего поддержания чести монархии посоветовать герцогу Беррийскому последовать традиционному примеру его предков — королей Генриха IV, Людовика XIII, Людовика XIV и Людовика XV, — которые предпочитали впервые увидеть своих невест не во дворце, во всем парадном убранстве, а в пути, когда те были еще не вполне готовы предстать глазам будущих супругов.

На своих быстрых скакунах принцы проделали за полчаса около четырех лье. Перед дорогой дофин был задумчив, оба же его брата веселились. В половине девятого они вернулись в город; дофин был все так же задумчив, граф Прованский почти угрюм, а граф д'Артуа еще веселее, чем утром.

Объяснялось это тем, что герцог Беррийский беспокоился, граф Прованский завидовал, а граф д'Артуа был в восторге, и причина этого была одна: замечательная красота дофины.

Лица всех трех принцев выражали их характер: у одного серьезный, у другого завистливый, у третьего беззаботный.

На ратуше Компьеня пробило десять, когда наблюдатель увидел, что на колокольне деревушки Клев взвилось белое знамя, которое должны были вывесить, едва на дороге покажется дофина.

Тут же раздался сигнальный удар колокола, в ответ ему на Замковой площади прогремел пушечный выстрел.

В тот же миг, словно только и ожидая этого сигнала, король, находившийся в Компьене, сел в карету, запряженную восьмеркой; следом в два ряда выстроилась гвардия, а далее несметное множество карет с придворными.

Впереди процессии скакали галопом тяжелая кавалерия и драгуны; придворных раздирали два желания: быть рядом с королем и поспешить навстречу дофине; первое было почетнее, второе могло оказаться полезнее.

В сотне карет, запряженных четверней и растянувшихся по дороге чуть ли не на целое лье, следовали четыреста дам и столько же кавалеров, представлявших цвет французской знати. Эту сотню карет сопровождали верховые курьеры, гайдуки, скороходы и пажи. Дворяне свиты ехали верхом, и эта блистательная кавалькада текла среди клубов пыли, поднятой копытами коней, словно поток бархата, золота, перьев и шелка.

В Компьене сделали недолгую остановку, затем шагом выехали из города и направились к условленному месту встречи; она была назначена у придорожного креста близ деревни Маньи.

Дофина окружала вся французская молодежь; знать в летах ехала с королем.

Дофина все в той же карете размеренно катила к месту, где должна была состояться встреча.

Наконец оба поезда съехались.

Все кареты вмиг опустели. Придворные с той и с другой стороны вылезли из экипажей, и только из двух карет никто не вышел: это были кареты короля и дофины.

Дверца второй отворилась, юная эрцгерцогиня легко спрыгнула на землю и направилась к королевской карете.

Увидев невестку, Людовик XV велел открыть дверцу и в свою очередь поспешил выйти.

Дофина ухитрилась с такой точностью рассчитать скорость движения, что в тот самый миг, когда король коснулся ногой земли, она опустилась перед ним на колени.

Король нагнулся, поднял юную принцессу и нежно поцеловал, мгновенно окинув всю ее таким взглядом, что она невольно залилась румянцем.

— Его высочество дофин! — провозгласил король, представляя Марии-Антуанетте герцога Беррийского, до тех пор державшегося позади нее, так что она его не замечала или, во всяком случае, делала вид, что не замечает.

Дофина присела перед ним в грациозном реверансе, дофин в ответ поклонился и покраснел в свой черед.

После дофина были представлены оба его брата, за ними — три королевские дочери.

У дофины нашлось ласковое слово для каждого из двух принцев, для каждой из трех принцесс.

Все время, пока длилось представление, г-жа Дюбарри стояла позади принцесс, снедаемая беспокойством. Дойдет ли очередь до нее? Не забудут ли о ней?

После того как была представлена принцесса София, младшая дочь короля, все на мгновение примолкли и затаили дыхание.

Король, казалось, колебался, дофина как будто ждала еще чего-то, о чем заранее была предупреждена.

Король огляделся по сторонам и, увидев близ себя графиню Дюбарри, взял ее за руку.

Все немедля расступились. Теперь король и дофина оказались посреди круга придворных.

— Ее сиятельство графиня Дюбарри, — произнес Людовик XV, — мой лучший друг.

Дофина побледнела, но на ее побелевших губах изобразилась самая любезная из улыбок.

— Как вы счастливы, ваше величество, — сказала она, — что у вас столь очаровательный друг. Меня нисколько не удивляет приязнь, которую внушает вам графиня.

Все удивленно, а вернее, изумленно переглянулись. Дофина, вне всякого сомнения, следовала наставлениям, которые были ей даны при австрийском дворе, повторяя, быть может, слова, подсказанные самой Марией Терезией.

Тут г-н де Шуазель счел, что настал его черед. Он приблизился, желая быть в свою очередь представленным, но король кивнул, загремели барабаны, затрубили трубы и грянул пушечный залп.

Король взял юную принцессу под руку и повел ее в свою карету. Следуя рядом с его величеством, она прошла мимо г-на де Шуазеля. Заметила она его или не заметила, сказать трудно, несомненно лишь одно: с ее стороны не последовало ни жеста, ни кивка, которые можно было бы истолковать как приветствие.

Едва принцесса села в королевскую карету, зазвонили городские колокола, перекрывая праздничный шум.

Г-жа Дюбарри, сияя, вернулась в свою карету.

Остановка продлилась еще минут десять, покуда король садился в карету и отдавал приказ ехать в Компьень.

Голоса всех присутствующих, умеряемые почтительностью или волнением, сливались в общем гуле.

Жан Дюбарри приблизился к дверце кареты, в которой ехала его сестра; она поздоровалась с ним, сияя и ожидая горячих поздравлений.

— А знаете, Жанна, — обратился он к ней, указывая пальцем на всадника, беседовавшего с пассажиром одной из карет в свите дофины, — кто этот молодой человек?

— Нет, — отвечала графиня. — А вы-то сами знаете, что сказала дофина, когда король меня ей представил?

— Речь о другом. Этот молодой человек — Филипп де Таверне.

— Тот, что нанес вам удар шпагой?

— Вот именно. А знаете, кто эта прелестная особа, с которой он беседует?

— Бледная, с величественной осанкой?