Горы дышат огнем - Веселин Андреев

к своей землянке, ведь за нами откуда-нибудь могли наблюдать. Мы спустились в редкий старый буковый лес и растянулись на траве. Земля была еще теплой...

Мы не совершили подвига, но испытали блаженство.

— Безвыходных положений не бывает! — улыбнулся я Колке.

— Да, не бывает.

БОЙ В ЛОПЯНСКОМ ЛЕСУ

Тревожно начался тот день. Утром часовой услышал выстрел в районе нашей старой землянки. Собравшись в двух окопах, мы долго прислушивались. Ничего...

Накануне вечером одни ходили в Лопян, другие — в Этрополь, но валил такой густой снег, что все следы оказались засыпанными. Напряжение не исчезало, но мы немного успокоились.

— Поди, какой-нибудь охотник пальнул по зайцу, а мы сами запрыгали, как зайцы! — шутит Данчо.

— Да нет, наверняка это стучал дятел, а нашему Алексию-Конспирации послышались выстрелы! — говорит бай Горан. (За свое постоянное «Соблюдай конспирацию!» Алексий стал уже Конспирацией.)

Трудно поверить, что охотник придет в этот дикий далекий лес в такую зиму. Вряд ли ошибся и Алексий, мы знали голоса леса. Дятел нанизывает друг на друга несколько ударов, наподобие автоматной очереди, а Конспирация говорит — одиночный выстрел. Но каждому хочется, чтобы тревога оказалась ложной.

Стефчо усилил посты, приказал часовым смотреть в оба. Мы положили в свои рюкзаки немного хлеба, привязали одеяла, прикрепили к поясам подсумки.

Время идет, ничего особенного не происходит.

Лена готовит баранину с сушеными овощами. Ммм... Нюх у партизан крайне чувствителен к такого рода запахам. Самые нетерпеливые вертятся около печки, движимые бескорыстным порывом быть полезным своим опытом: может, мясо недожарено — да, да, вот этот самый кусок. Лена, как саблю, подняла деревянную ложку, гонит их, а глаза ее смеются.

В окопе у речушки вдруг раздается громкий смех. Чтобы не упустить что-нибудь интересное, мы наперегонки бросаемся туда из окопа.

Все собрались вокруг Чавдара.

— Вы только скажите Лене, чтобы она не выходила, а больше не заботьтесь ни о чем! — жалобно просит он.

Чавдар решил искупаться в реке.

— Ладно, я ее задержу! — говорит Асен, уверенный в том, что Чавдар откажется от своего намерения.

Но Асен плохо знает Чавдара. Поощряемый шумными возгласами, этот молодой Христос раздевается и спокойно входит, но не в теплую реку Иордан, а в декабрьскую речку, над которой поднимается пар. Мы осыпаем Чавдара шутками, острим, выискиваем новых желающих. Стефчо вышел, чтобы пожурить нас, но ему так и не удалось принять серьезный вид. Увидев Чавдара, он прыснул со смеху и нырнул в землянку, чтобы избежать участия в этой шумной забаве. Некоторые звучно хлопали Чавдара по раскрасневшейся спине, тот брызгался в ответ и продолжал растираться — деловито, с ног до головы. Делал он это молча, не подпрыгивал, даже, вопреки ожиданиям, не позировал. Просто делал свое дело. Смотришь на него — и дрожь тебя берет, такое кажется невероятным среди отяжелевших от снега буков, в сыром лесу.

Мы не знали, что вчера в этой же самой реке, только ниже по течению, полиция «купала» Страхила и Кирчо, а в данный момент готовится «искупать» нас...

...Кирчо схватили в Софии. Мне было известно о его показаниях, но тогда я еще не читал их. Изучил их недавно и изумился: да ведь первые воспоминания об отряде написал Кирчо! Я удивляюсь, как при нашей конспирации он успел узнать столько подробностей и, более того, запомнить их. (Конечно, он многое перепутал или изменил, стараясь спасти свою шкуру, так что совершенно достоверным источником его считать нельзя!) Итак, Кирчо был «легкомысленным молодым человеком, думающим только о любовных приключениях», партизаном он стал по совету ремсистского организатора Евы Волицер (злость меня берет оттого, что он называет имя этой героической, очаровательной девушки. Но разве это может ее запятнать?). «Среди еврейского населения возбуждались неоправданные опасения и распускались ложные слухи, будто бы евреи будут выселены и убиты в Польше... Но, как я это сейчас вижу, подобные слухи не имели основания, а я наивнейшим образом поверил им».

Браво! И пишет, пишет... Вскоре в Белой Слатине арестовывают Страхила, его лучшего друга, и 14 декабря их гонят на Мургаш, чтобы они показали, где находятся партизанские землянки. В своем докладе от 28 декабря 1943 года областной полицейский начальник доносит: «Эти двое начали колебаться и, покружив продолжительное время, около четырех часов, заявили, что не могут вспомнить, где находится лагерь, но сказали, что точно укажут лагерь Пирдопской четы в Тетевенских горах, выше села Лопян, даже если их и приведут туда с завязанными глазами».

Согласно полицейскому докладу 15 декабря они повели из Лопяна к нам «моторизованный отряд полиции, взвод конной полиции, 20 агентов дирекции полиции и 5 агентов софийского областного полицейского управления». «Оказавшись в горах, они повели себя точно так же, как и на Мургаше, заявили, что не могут вспомнить место лагеря, поскольку выпал снег... После того как мы безрезультатно шесть-семь часов пролазили по горам, терпению нашему пришел конец, поскольку стало очевидно, что подпольщики водят нас за нос. Тогда инспектор полиции Михайлов приказал инсценировать убийство подпольщиков, и один из них, оказавшийся малодушным...»

Нет, здесь кое-что пропущено. Я хочу верить человеку, верить Страхилу, он был свидетелем предательства, свершенного его приятелем, потом сидел в тюрьме. Я пытаюсь понять даже Кирчо — и тот не сразу выдает ятака Доко, долгое время «маневрирует» (насколько в жизни все сложнее, чем это представляют некоторые, забыв, что сами были достаточно откровенны в полиции). Страшная картина: двое спорят о том, в какой стороне находится землянка. Инспектор поверил Кирчо, за этим, конечно, следует новая неудачная попытка отыскать наш лагерь. Тогда, как повествует один агент, «господин инспектор Михайлов потерял всякое терпение»: Кирчо и Страхила раздевают догола, бросают на снег, сталкивают в реку, грозят сейчас же убить, и «один из них», не выдержав, заявил: полевой сторож — их друг, часто посещал их в лесу и, как местный житель, лучше, вероятно, знает, где находится лагерь. Сторож (наш ятак бай Доко) сразу же был арестован и подвергнут допросу. Сначала он категорически отрицал какое-либо участие в подпольной деятельности...

Уже смеркается, и они спускаются в село. Этой ночью Лопян не знает покоя. «Мы приступили к задержанию бывших коммунистов, которых сразу же подвергали допросу». Полицейский выражается слишком мягко. Некоторые проговариваются, дают сведения...

Полицейские, подгоняя Страхила и двух ятаков, 16 декабря отправляются в горы. Они идут к нам, приближаются...

Мы как раз кончали обедать, некоторые бойцы уже улеглись, другие занялись чтением, чисткой оружия.

С таинственным видом, который он всегда принимал