Барышня ищет работу - Салма Кальк

полицией и пожарными, все порадовались, что огонь потушили, а бомба уже никого не взорвёт. Правда, всё равно обещали сообщить в академию.

Ну и пусть сообщают, мне уже всё равно. Главное, бомбу уже ни в кого не бросят, и Ангелину с Глашей спасли, и Юру.

41. Не прощаемся

41. Не прощаемся

Ну что — вломили нам крепко, главным образом за то, что никому ничего не сказали, а сами пошли геройствовать. Правда, потом подумали и поблагодарили тоже. Вдогонку.

— Ты же разумный человек, Оленька, как можно-то? А если бы у вас не вышло? А если бы были жертвы? — выговаривал мне Афанасий Александрович. — Если бы колба взорвалась у Марьяны в руках?

— Марьяна уронила колбу, — вздыхала я. — Вот если бы мы туда не пошли, были бы жертвы. А так единственная жертва — это флигель. Но я думаю, хозяйка как-нибудь справится, ей не впервой его революционерам сдавать.

Авенир на меня прямо обиделся.

— Почему не сказала-то? Не доверяешь?

— А почему ты прошлой весной рассказал Афанасию Александровичу, что мы с Марьянкой в историю попали, хоть тебя и просили этого не делать? Тоже не доверяешь? Или как это — доверяю, но до определённого предела? Вот, и я так же.

Он поджал губы и уткнулся в книгу. Я поджала губы и тенями ушла ночевать домой. Правда, на следующий день мы встретились в академии и молча обнялись, пока никто не видел, и вопрос оказался исчерпан.

Юру выпустили из Митиного портсигара в преподавательской факультета. Тихо и молча. Рассекретили его, конечно же, на следующий же день, его засёк Аркадий Петрович. Строго допросил — как сюда попал, тот рассказал.

— И как вам такое, Афанасий Александрович? — рассказывал он в тот же вечер за семейным ужином. — Мало того, что притащили, так ещё и в преподавательскую!

— Что ж теперь, — усмехнулся старший Пуговкин, — значит, будет у нас там жить. Лавок, чай, не просидит. Скажи лучше, Аркаша, что думаешь — отчего он не упокоился, как положено, парень-то?

— Я думаю, что-то пошло не так. С самого начала, наверное. Но вдруг ему суждено было остаться для чего-то, говорят, так бывает? — пожал плечами Ракитин.

Кажется, он не видел в случившемся ничего особенного.

— Любимая нежить факультета некромантии, — усмехнулся Афанасий Александрович.

В итоге на Юру ходили посмотреть все, и некоторые даже отваживались капнуть кровью и поговорить, не будучи при том некромантами. Значит, здесь не пропадёт.

А дальше уже осень как-то быстро завершилась, подступила зима, а с ней и экзамены. Мне снова предстояло показательно бороться с нежитью, определять причины смерти и беседовать с покойниками. Я справилась.

Последний экзамен по специальности случился у меня в десятый день нового, тысяча девятьсот тринадцатого года. И в тот же вечер меня позвал в кабинет Афанасий Александрович.

— Ну что, Оленька, ты молодец. Как думаешь поступать дальше?

— А что я могу? — спросила на всякий случай.

— Если ты согласна, то я собираю комиссию, и на следующей неделе ты сдаёшь финальный экзамен.

— А если нет? — усмехаюсь.

— Можем продлить срок до лета.

Вот так. Вопрос: смогу ли я до лета сдать оставшуюся теорию? Кажется, нет. Я ж буду ходить на все возможные практики и всю возможную специальность. Или да?

— Я могу сейчас сдать профессору Рассказову вместе со вторым курсом.

— Очень хорошо.

— И анатомию профессору Валентинову. Остальное не влезет. Может быть, я что-то подготовлю сама, а летом в сессию появлюсь и сдам?

— Хочешь на простор? — усмехнулся он.

— Я подозреваю, что там не простор, а много работы, — пожала я плечами.

— Скорее всего, так и есть. Хорошо, я собираю комиссию.

За неделю я и впрямь сдала два названных экзамена. Учить теорию больше не было сил. А с практикой я должна справиться.

— Я же справлюсь, да? Скажи не как любовник, а как преподаватель, — я смотрела на Авенира пристально.

— Справишься, — он не задержался с ответом ни на мгновение. — И что же, ты уже готова вернуться в свой Сибирск?

И смотрит испытующе.

— Готова, — я пожимаю плечами. — Мне кажется, что так будет правильно.

— Кто там тебя ждёт? — хмурится, не понимает.

— Никто, — я качаю головой. — Скажи, почему ты хочешь, чтобы я осталась? Потому что я единственная и самая-самая, или потому что я женщина-некромант и сирота в придачу, никакой родни с собой не притащу?

Я не хотела об этом говорить, но пришлось. А он молчит, держит мои ладони в своих, гладит.

— Я просто хочу быть с тобой всегда, — улыбается.

Вообще, если честно, я бы осталась — если бы можно было не нарушать уже данное обещание. Потому что он был хорош — не зануден, смешлив, да и то самое, что некромант, тоже не последнее дело. Я вполне поняла, как это — когда два мага сходной силы вместе. Это очень хорошо. И отчего же я не бросаюсь ему на шею радостно?

Может я того, не умею? У меня что-то отсутствует в изначальной комплектации? Какой-то орган, который отвечает вот за это — за полную потерю людьми головы? Впрочем, Авенир тоже не теряет голову от меня, просто, ну, я нравлюсь ему, и его всё устраивает.

А потом он встретит ту, от которой потеряет голову, и что тогда будем делать все мы?

— Давай подумаем до лета, что ли, как пойдёт, — говорю и обнимаю его. — Ты ведь можешь навещать меня и смотреть, как я там. А я, наверное, смогу навещать тебя.

Я не очень понимаю, как преодолеть пять тысяч километров тенями. Или надо говорить — вёрст? В версте же чуть больше километра, так? Всё одно пять тысяч с хвостиком. Но как-то же это решается?

В общем, все слова сказаны, и мы понимаем, что я уеду, а он останется. И это значит, что мне нужно выбросить из головы всякое лишнее и готовиться к экзамену.

Экзамен должен был начаться в ранних январских сумерках. Сначала я отвечу теорию, а потом уже буду показывать практику. В разных местах, последовательно. Сначала больница, а потом нежить.

Я спросила, кто будет