Записки под партами - Ники Сью
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Юрикова, в самом деле, это их проблемы и личная жизнь, ты чего вообще лезешь? — Выходит уверенно из-за моей спины Зина. Ее прямой взгляд поражает, как только не боится. Плечи расправлены, а голос совсем не дрожит. Завидую ей, мне такой выдержке еще учиться и учиться.
— Хлебало завали, пока скотчем не замотала, — спокойно выплевывает гадости одноклассница. Она делаешь шаг в нашу сторону, и замахивается свой толстой ручищей на Семенову. Всего доля секунды, за которую я успеваю оглядеть весь класс, заметить там абсолютно нейтральные лица, просто ожидающие развязки. Нужно быть сильней, нужно хотя бы попытаться противостоять. Хватаю за кисть Ленку, которая планировала зарядить пощечину Зине. Сжимаю крепко толстую кожу, со всей силы, а ее, увы, у меня чертовски мало.
— Охринела что ли, мышь задратая? — Срывается на крик Юрикова. Она перехватывает мою руку, а затем резко выворачивает, да так что я от неожиданной боли, теряю устойчивость в ногах. Падаю на колени, стискивая зубы. Семенова тут же прикрывает меня, потому что Ленка пытается схватить за самое слабое место — волосы. И как хорошо, Зина успела вовремя уцепиться за толстые пальцы одноклассницы, иначе мне бы точно пришлось не сладко.
— Народ, позовите классную, — обращается Семенова к немой публике. Но они как сидели, так и сидят. Хотя нет, вру, пару человек встали, чтобы ракурс поймать получше. Снизу мое перекошенное лицо явно плохо попадает в кадр.
— Ах, ты сука тихушная, — переводит стрелки теперь на Зину и начинает наступать, планируя разломать нас обоих, как два тонких сучка. Сердце разрывается внутри, настолько я в шоке, но рефлексы, те самые, о которых пишут в книгах по биологии, берут свое. Подскакиваю на ноги, а они трясутся и дрожат до одури, и впиваюсь в волосы Ленки. Тяну ее тушу на себя, но эти восемьдесят килограмм, а может и больше, едва поддаются.
— Убью, дрянь! — Не своим голосом визжит Юрикова. Разворачивается, отталкивает сильно, и я моментально ударяюсь о парту спиной, однако этого ей кажется мало. Одноклассница хватает толстую деревянную указку, которая лежит на выемке доски, и замахивается ей со всей дури. В этот момент просто закрываю глаза. Дыхание перестает попадать в легкие. Стискиваю зубы до пульсации в скулах, знаю, будет больно, очень больно. И под давлением страха, под звуки безумного сердцебиения, я просто не замечаю, как мужские руки обхватывают меня и крепко прижимают к себе.
— Тц, — срывается с чужих губ, а ведь их хозяин стал мои щитом и принял удар на себя. Слышу хруст, это указка треснула. Сбивчивое дыхание возле уха. Ощущаю, как сжимают мужские пальцы ткань платья на спине.
— Твою мать!
— О, Господи!
— Отпусти меня, руки убрал! Матвеев! Убью сука!
— Ленка, успокойся, ты что!
— Я тебе голову сломаю, поняла!
— Даниил, пожалуйста, успокойся! Она же, в конце концов, девушка!
— Отойди, Самохина!
— Твою мать, Дан!
— Отпустите! Ироды конченные!
— Что здесь происходит! — Голос директрисы отрезвляет. Заставляет сделать глубокий вдох и принять ту сумасшедшую реальность, которая творилась в эти несчастные шестьдесят секунд. Медленно открываю глаза, не могу пошевелиться, слишком крепко меня обнимают. Вижу боковым зрением куски от палки и понимаю, удар был сильным. Там в классе возня какая-то происходит, шум, разбирательства. Но меня от всего этого закрывает мужская грудь, к которой я все еще прижата.
— Антон, — это уже Зина, она где-то совсем близко, но я ее не вижу. В ушах гул стоит, плохо соображаю, что происходит. — Антон! Леваков, — кричит она. И только сейчас я понимаю, кто меня обнимает, кто защитил, кто закрыл свой спиной.
— Леваков, — голос Матвеева невозможно спутать, я его из тысячи узнаю. — В конце концов, отойти от моей девушки! — Прикрикивает он, вытаскивая на поверхность нашу тайну.
— Расходимся, народ, — физрук появился видимо, помогает директрисе навести порядок.
— Леваков, — и в этот раз Даниил не ждет, он просто силой оттаскивает от меня Антона. Мы всего на короткое мгновение встречаемся взглядами, мой полный страха и шока от пережитых эмоций, и его до краев заполненный волнением и тревогой. Никогда не видела таким своего мучителя. Сколько помню, только лишь высокомерие и ярое желание уколоть больней. Мы вроде росли, становились старше, а Леваков оставался в моих глазах все тем же мальчишкой, с которым нам почему-то никак не удавалось поладить. Он дергал меня за косы, подкладывал жуков в пенал, выбрасывал мой дневник, закидывал муху в стакан с соком или компотом. А я все никак не могла понять, откуда столько неприязни в мой адрес, чем я не угодила. И сейчас, когда он кинулся ко мне, когда закрыл собой от удара, я внезапно осознала, насколько глупо мы себя вели все эти годы.
— Тась, — руки Даниила нежно касаются моих щек, возвращая из далеких детских воспоминаний. Его глаза беспокойно оглядывают, пытаясь понять, все ли нормально, не пострадала ли я. — Ты как?
— Хорошо, — шепчу одними губами, хотя слезы так и норовят выскочить из самых глубин. Матвеев улавливает мое настроение, мое желание спрятаться ото всех, залезть в самую глубокую пещеру или в панцирь черепахи. И он обнимает, прижимает крепко, прячет от косых взглядов, от людей, которых я не хочу видеть, от гнилых душ одноклассников.
— Прости, что опоздал, — виновато звучит его голос возле моего уха. В ответ ничего не говорю, просто погружаюсь в тепло Даниных рук, в его запах. Слушаю громкие удары сердца, и думаю, что жизнь достаточно странная. Вроде живешь, и никого нет рядом, никому ты не нужен. А потом в однажды оказывается, что ты всегда был кому-то нужен, просто этот кто-то не
