100 великих литературных героев - Виктор Еремин

Этот псевдоним долгие годы служит основанием для утверждений, будто Алексей Максимович уже в молодости отошел от русской национальной почвы и навечно стал еврейским революционным писателем. «Обличители» не в силах осознать глубоко православный смысл как самого псевдонима Иегудиил Хламида, так и всего творчества великого писателя. Дело в том, что родился и рос Алексей Максимович в Нижнем Новгороде, одном из главных центров русского староверчества. Все близкое окружение его было староверческим, и к вере Алешу привели староверы, откуда и проистекает столь хорошее знание и доброе его отношение к персонажам апокрифической литературы. Более того, староверческая культура с младых ногтей столь глубоко вошла в подсознание ребенка, закомплексованного навязанной матерью ложной виной отцеубийства, что в дальнейшем уже взрослый Алексей Максимович, независимо от его философских и политических исканий, подспудно всегда оставался человеком верующим. Более того, мы вправе рассматривать все творчество Горького как творчество религиозное, хотя для ортодоксальной церкви и еретическое. В этом смысле можно даже утверждать, что вся жизнь писателя прошла под знаком архангела Иегудиила Хламиды, в поисках правды и справедливости для бедных, ограбленных и презираемых власть имущими и прихлебающей при них официозной интеллигенцией.

В 1906 г., в разгар первой русской революции, будучи ее активным участником на стороне большевиков, Горький эмигрировал за границу. Это было время работы над романом «Мать». С 20 октября 1906 г. Алексей Максимович поселился на острове Капри, где и прожил вплоть до 1913 г.

На Капри в 1910 г. была написана проходная, во многих отношениях слабая пьеса «Васса Железнова (Мать)», в которой писатель попытался развить тему, поднятую в романе «Мать», но в ином ключе – на сцену была выведена мать-хищница, жертвующая судьбами своих безвольных детей во имя наживы и сбережения капитала. Ради этого она идет на все, даже на хладнокровное убийство. Преступление сходит Вассе с рук, и она остается, торжествуя собственную непобедимость, в окружении подобных ей молодых и жестокосердных стервочек.

Я назвал бы первую «Вассу Железнову» феминистско-маскулинским произведением, где почти все персонажи пьесы – мужчины, но главными стали героини-женщины (прежде всего сама Васса Железнова), которые в гораздо большей степени обладают мужскими характерами, чем представители сильного пола. Видимо, в этом и кроется причина неудачи драматурга.

Прототипом Вассы стала нижегородская пароходовладелица Мария Капитоновна Кашина (1857–1916). В первой пьесе даже двое из троих детей героини названы именами двоих из трех детей Кашиной – Анна и Павел. Во второй пьесе Горький более полно использовал биографические материалы из жизни прототипа. Муж Марии Капитоновны – пароходовладелец Михаил Матвеевич Кашин – в 1895 г. был привлечен к следствию по обвинению в растлении малолетних. До суда обвиняемый не дожил и неожиданно умер от «застарелой» болезни.

После кончины мужа Кашина взяла пароходство в свои руки. Поначалу дело ее заладилось, но к 1913 г. Мария Капитоновна обанкротилась и была вынуждена продать предприятие. До смерти она скромно жила в Самаре. Дети ее к предпринимательству оказались неспособными.

По всему видно, что Алексей Максимович был недоволен первой пьесой – сказать хотел одно, а получилось совсем иное, банальное, пошловатое. История показала, что для подлинной «Вассы Железновой» тогда еще не пришло время. Горькому довелось прожить почти всю жизнь, собственными глазами увидеть крушение своих грез и осознать катастрофичность бытия человеческого общества, чтобы в душе его созрела истина, исповедью которой и стала великая драма – апофеоз архангела Иегудиила Хламиды в душе творца.

В случае «Вассы Железновой» мы встречаемся с тем феноменом, когда гениальное произведение родилось раньше срока, перестрадало ошибочность своего рождения и явилось вновь во всем блеске своей истинной предназначенности – в космической бесконечности и библейской глубине познания нашей вселенской сущности. Именно она является ответом писателя на ныне выдвигаемые против него многочисленные обвинения в конформизме, в соглашательстве с диктатурой советской власти, в пособничестве уничтожителям русской государственности, губителям русского народа и православия и т. д.

Над второй «Вассой Железновой» Горький работал в 1934–1935 гг., преимущественно в Крыму. Пьеса была закончена в декабре 1935 г. Впервые ее опубликовали в девятом альманахе «Год девятнадцатый» за 1936 г. Алексей Максимович умер 18 июня 1936 г.

В советских театрах толкование образа Вассы Железновой было упрощенно-идеологическим. Нередко для его разъяснения использовали статью Алексея Максимовича «Беседы о ремесле», где, в частности, он писал: «Н. Новгород – город купеческий, о нем сложена поговорка: “Дома каменные, люди железные”. …Быт “железных” вставал передо мною кошмарно, жизнь их, в главном ее напряжении, сводилась к драме “борьбы плоти с духом”… Жирный, сытый, беспощадный к людям, “железный” человек жил благочестиво, смиренно…».[308]

Купчиха Васса представлялась как наглая, властная женщина со «звериным сердцем». Стала она таковой в силу обстоятельств, характерных для российской глубинки дореволюционных времен. Таким образом, Васса оказывалась и преступником, и жертвой социальной среды.

После развала СССР Железнову стали трактовать как хранительницу семьи и полученного тяжкими трудами семейного богатства. Ныне даже выдвигаются предложения о возведении на Тверском бульваре в Москве памятника актрисе В.Н. Пашенной в роли Вассы Железновой – как символа утраченной в результате Октябрьской революции могучей, богатой и благочестивой России.

Однако мы обратимся к Вассе Железновой, порожденной Иегудиилом Хламидой – Максимом Горьким, для чего вновь вспомним о Марии Склодовской-Кюри. Дело в том, что в последние годы все чаще имя ее упоминается в мистической плоскости общественного бытия как женщины, совершившей последний в истории вселенский грех. Напомним, первый вселенский грех был совершен Евой, уговорившей Адама вкусить яблоко познания, за что люди и были изгнаны из рая. Став первооткрывательницей явления радиоактивности, Мария Кюри как бы перерезала финишную ленточку в развитии точных наук – главной надежды идеологов создания земного рая. Отныне каждому мыслящему человеку стало окончательно ясно, что любое научное или техническое достижение человеческой мысли неизбежно, неожиданно и в гораздо больших масштабах обернется против людей своей разрушительной стороной. Причиной же этому являются не какие-то сторонние факторы, а несовершенство человеческой натуры, отдающей личному благополучию (зачастую личной прихоти) приоритет над здравым смыслом.

Не секрет, что Алексей Максимович был глубоко разочарован в последствиях Великой Октябрьской социалистической революции. В душе и в мыслях его произошел резкий перелом, но выразился он не в отрицании справедливости и правомерности свержения царизма и капитализма и последовавшей затем Гражданской войны, а в трагическом осознании корневой порочности человечества, неспособного изжить стяжательство, жестокость, индивидуализм и прочие пороки.[309] Именно об этом тупике человеческого бытия и поведал Горький в своем последнем произведении – пьесе «Васса Железнова», поднявшись до высот гоголевского мироосмысления.

Пьеса эта «феминистская», что очень важно для ее понимания. Именно через смертельную схватку между двумя женщинами: «Евой»[310] – Вассой Железновой (виновницей зла в мире уходящем) и «Кюри» – Рахиль Моисеевной (виновницей зла в мире наступающем) – и происходит осмысление Горьким вечного зла в мире людей. Сами же события земной жизни героев являются в пьесе лишь антуражем, призванным спустить конфликт в высших сферах на грешную землю.

Васса и Рашель сцепились в смертельной схватке за будущее рода – за мальчика Колю. Для бабки он есть «надежда» на жизнь вечную и «оправдание» за грехи прошлого. Для матери – право на грядущий мир и доказательство верности ее жизненного пути. О любви к этому ребенку, о каких-либо чувствах к нему речи просто нет.

За Вассой – сила денег, а следовательно, власть в этом мире; за Рашелью – знание о беспомощности денег и власти перед неизбежным народным взрывом ненависти к беспредельной скверне сильных и богатых и способность выжидать и готовиться к этому взрыву, чтобы занять место Вассы.

Зло и беспомощность обеих заключены в незнании или непонимании ими евангельского «не любите мира, ни того, что в мире» (1Ин. 2: 15). Обе погрязли в схватке за материальное, каждая по-своему, но лишь в этом и есть их единственное различие.

Попытки же наших современников объявить Вассу Железнову неким символом дореволюционной России, женщиной сильной воли, женщиной-труженицей – порождены поразившим наше общество еще в XIX в. и ныне ставшим чуть ли не всеобъемлющим пороком гётевского фаустианства в ущерб фаустианству Клингера. А ведь именно в их противостоянии и заключена сокровенная тайна как образа Вассы Железновой, так и всей пьесы в целом.