Дружество Кольца - Джон Толкин

— Так уж и сожрут… — Гэндальф потрепал пони по холке и, глядя животному в глаза, произнес: — Слушай меня, Билл. Ты у нас умник, в Разлоге многому выучился. Беги-ка назад: травку по пути найдешь, а там, глядишь, и до дома Элронда доберешься. А ты, — маг снова обернулся к Сэму, — успокойся. От волков твой приятель, может, еще и убежит и в Разлог вернется, а вот вернемся ли мы — это вопрос.

Сэм ничего не ответил — его душили слезы. Конек, похоже, сообразил, в чем дело, вздохнул и уткнулся мордой в Сэмово ухо. Всхлипывая, Сэм принялся расстегивать ремни и снимать вьюки. Остальные сортировали поклажу, откладывая в сторону то, что собирались оставить, и распределяя прочее по своим котомкам. Покончив с тюками, огляделись и с удивлением увидели, что собравшийся искать Ворота Гэндальф стоит на месте — просто смотрит на стену, словно вознамерился взглядом продырявить в ней дырку. Гимли простукивал стену обухом топора, а Леголас припал к скале ухом, будто к чему-то прислушивался.

— У нас все готово, — объявил Мерри. — Где же Ворота, что-то я их не вижу?

— Когда Ворота, сработанные руками гномов, закрыты, увидеть их не может никто, — сказал Гимли. — Даже сами гномы, если им неизвестен секрет строителей.

— Так-то оно так, — задумчиво произнес Гэндальф. — Но этот вход не был тайным, тут никаких особых секретов быть не должно. Если Ворота не переделали — а это вряд ли, Мория давно пуста, — найти их должно быть довольно просто.

Маг подошел к гладкому участку стены между двумя деревьями и, бормоча что-то под нос, стал ощупывать скалу руками.

— Ага! — неожиданно воскликнул он, отступив на шаг. — Ну-ка, гляньте.

Стену осветила взошедшая над плоскогорьем луна, однако поначалу никто не видел ничего, кроме голого серого камня. Но неожиданно там, где к стене прикасались руки мага, стали проступать тоненькие, как поблескивающие в лунном сиянии паутинки, серебристые линии. С каждой секундой они становились все отчетливее, пока не сложились в ясно различимый рисунок.

В верхней его части — на высоте поднятой руки Гэндальфа — под выгнутой аркой витиеватых эльфийских рун виднелась эмблема: молот и наковальня, увенчанные короной с семью звездами. Арка опиралась на изображения двух деревьев — каждое с полумесяцем наверху, а в центре Ворот, затмевая блеском все остальное, красовалась многолучевая звезда.

— Венец Дарина! — воскликнул Гимли, указывая на корону.

— Древа Вышних эльфов, — добавил Леголас.

— И звезда дома Феанора, — заключил Гэндальф. — Рисунок выполнен из итильдина: этот металл отражает лишь звездный и лунный свет, и то лишь когда прозвучит заклинание, ныне совершенно забытое. Я слышал его, но так давно, что мне пришлось изрядно покопаться в памяти.

— Что здесь написано? — полюбопытствовал Фродо, всматриваясь в руны на арке. — Бильбо учил меня эльфийскому письму, но тут я ничего разобрать не могу.

— Язык древний, не тот, которому тебя учили, — ответил маг. — А разбирать тут особенно нечего. Написано так: «Врата Дарина, государя Мории. Изрекший заветное слово друг да войдет». А пониже — видишь, где буковки помельче, — «Я, Нарви, сработал Врата, Келебримбор из Эрегиона запечатлел эти знаки».

— Что значит «изрекший заветное слово друг да войдет»? — поинтересовался Мерри.

— По-моему, тут все ясно, — пожал плечами гном. — Если ты друг, изреки заветное слово, и Ворота откроются.

— Да, — подтвердил Гэндальф. — Эти Ворота, должно быть, открываются по слову. Гномы устраивают входы по-разному: некоторые можно открыть только в определенное время, некоторые доступны лишь избранным, а иные имеют еще и тайные замки. Но здесь никакого замка нет. Во дни Дарина Ворота вообще закрывали редко, и стража у них выставлялась только для вида. Ну а коли они все же оказывались закрытыми, войти мог любой, знавший нужное слово. Верно я говорю, Гимли?

— Верно, — отозвался гном. — Только слова этого нынче никто не помнит. Секреты мастеров забыты, ведь род Нарви давно пресекся.

— Погоди, Гэндальф, — в голосе Боромира звучало крайнее удивление. — Ты хочешь сказать, что не знаешь этого слова?

— Нет, не знаю, — ответил маг.

Все воззрились на него с испугом, один лишь Арагорн, знавший Гэндальфа лучше других, хранил невозмутимое спокойствие.

— Тогда зачем ты затащил нас в эту дыру, будь она проклята?! — вскипел гондорец, невольно оглянувшись на мрачно темневшее озеро. — Что толку было переться сюда через пустыню и оказаться перед каменной стеной? И потом, ты ведь говорил, что прошел Морию насквозь. Как же это тебе удалось забраться туда, не зная слова?

— Слова я не знаю — пока, — спокойно отозвался маг, хотя глаза его сердито блеснули. — Это не значит, что я его не узнаю. «Затащил» вас сюда затем, чтобы спастись от волков-оборотней. Ну а насчет толку… рановато ты начал считать мои решения бестолковыми! На другой твой вопрос ответ тоже имеется: в Морию я вошел с востока, а здесь вышел. Изнутри Ворота открываются простым нажатием.

— Но сейчас, сейчас-то ты что будешь делать? — сорвался на крик Пиппин.

— Попробую постучать по скале твоей головой, Перегрин Тук, — досадливо проворчал маг. — Но если она после этого не треснет, мне, может быть, дадут отдохнуть от дурацких вопросов и поискать нужное слово. Некогда я знал все отпирающие заклятья на всех языках людей, эльфов и даже орков. Сейчас, с ходу, могу припомнить штук двести, да столько наверняка и не понадобится. Так же, как не понадобится просить Гимли открыть мне слова тайного языка гномов, который, кроме них, никому не известен. Ворота предназначались для эльфов, и заветное слово наверняка эльфийское — так же, как и надпись.

Он снова подошел к стене, коснулся посохом звезды Феанора и властно возгласил:

Аннон эделлен, эдро хи аммен!Феннас ноготрим, ласто бет ламмен!

Серебристые Ворота потускнели, но камень оставался незыблем.

Гэндальф несколько раз повторил эти слова, переставляя их в разном порядке, отступился и перебрал еще множество эльфийских заклятий. Он произносил их и громко, и тихо, и быстро, и медленно — ничего не происходило. Уже совсем стемнело, на небе светились яркие звезды, с озера тянуло холодом. Отвесная стена уходила в черное небо, рисунок под воздействием заклинаний становился то бледнее, то ярче, но и только.

Маг воздел руки, голос его уподобился грому.

— Эдро! Эдро! — вскричал он, ударив скалу посохом. Затем это слово — «Откройся!» — было повторено на всех языках Средиземья с тем же ничтожным результатом. Кончилось тем, что Гэндальф отбросил посох и, обхватив голову руками, уселся на землю.