Дружество Кольца - Джон Толкин

— Это ж какая прорва гномов, должно быть, здесь поработала, — пробормотал Сэм. — И каждый небось копал, как барсук, лет пятьсот без передышки. Скалы твердущие насквозь продырявили, а спрашивается, зачем? Не могли же они жить в этих темных норах.

— Это не норы! — обиженно воскликнул Гимли. — Здесь были не только копи и мастерские, но и великолепные чертоги, славившиеся во всем Средиземье. Чертоги, залитые ярким светом… Об этом повествуют наши предания. Вот послушай:

Был зелен мир, Гора юна,И не запятнана луна,И не было еще имен,Когда был Дарин пробужден;Он встал, и каждый холм и логОн на пути своем нарек;И был незамутнен родник,Когда впервые он приникК Зеркальному: на глади водУвидел Дарин небосвод,Свое лицо и вкруг лицаСиянье звездного венца.

Был молод мир, Гора тучнаВ День Дарина — во времена,Когда стояли, как один,И Нарготронд, и Гондолин,Пока навек их королиВ Заморский Запад не ушли.

На троне Дарин восседалВ палатах горных — тронный залМногоколонный был, златойИмел он свод, пол под пятойСеребряный, и без огняХрусталь сиял то светом дня,То лунным светом, и сиялЗнак власти перед входом в зал.

Долота, молоты, резцы —Каменотесы, кузнецы,И златоков, и ювелирТворили тот подземный мир:Кто вырубал, кто украшал,Кто добывал, кто сталь ковал,Мечи, и копья, и щиты,И кольца дивной красоты.

Был счастлив Даринов народ,И, отдыхая от работ,Он веселился, пел, плясал,И смехом оглашался зал,И горны пели у ворот…

И стал мир сер, Гора стара,Пришла осенняя пора,И молот больше не гремит,И арфа больше не звенит,И в залах Дарина темно,И сам король почил давно.Но по ночам зеркальна гладьВоды в Зеркальном, и опятьВ нем звездный Дарина венец,Как будто это — не конец.

— Славная песня! — восхитился Сэм. — Надо бы выучить, ежели случай будет. Правда, как послушаешь про сияние да огни всякие, так от темнотищи этой совсем тошно становится. А сокровища ваши — золото там и прочее — они здесь остались? Может, найдем чего?

Гимли не отозвался: вложив в песню сердечную боль, он не хотел говорить о каких-то там драгоценностях.

— Ничего не найдем, — ответил за гнома Гэндальф. — Все, что гномы не смогли забрать с собой, давным-давно разграбили орки, во всяком случае, на верхних, жилых уровнях. А вниз, в бывшие штольни и кладовые, никто не суется. Они затоплены, но кладоискателей отпугивает не вода, а древний ужас глубин.

— Не пойму я, — покачал головой Сэм. — Сокровища порастащены, шахты позатоплены, темень, ужас вот какой-то… а гномы хотят сюда вернуться. Зачем?

— За мифрилом, — ответил Гэндальф и, заметив на лице хоббита недоумение, пояснил: — Железо для гномов — обычный рабочий материал, золото и самоцветные каменья служат им для забавы. И то, и другое можно добывать во многих других местах, для этого незачем лезть в Морию, тем паче зарываться вглубь. Но славу и богатство здешнего владения составило морийское серебро — некоторые называют его истинным серебром, или, по-эльфийски, мифрилом. У гномов для этого металла есть особое имя, но они хранят его в тайне. Так вот, никто и никогда не находил мифрил нигде, кроме Мории. Даже в древности он стоил в десять раз дороже золота, а нынче и вовсе не имеет цены, ибо изделий из него на поверхности почти не осталось. Здешняя жила вела на север, к Карадрасу, а потом уходила на глубину. Верхний пласт давно выработан, а вниз не осмеливаются спускаться даже орки. Да, мифрил возвеличил Морию, но, о чем гномы вспоминать не любят, он же ее и погубил. В погоне за истинным серебром гномы докопались до самых корней гор и пробудили дремавший там до поры ужас, прозванный потом Проклятием Дарина. Рудокопам пришлось бежать, бросив почти всю добычу. Мифрилом овладели орки, данники Саурона, так что в итоге все досталось ему.

Мифрил!.. Раздобыть хоть немного мифрила было мечтой всех народов Средиземья. Он ковкий, как медь, при полировке сверкает, словно зеркальное стекло, и при этом прочнее самой лучшей закаленной стали. С виду мифрил похож на обычное серебро, но никогда не тускнеет. Эльфы знали ему цену и творили на его основе сплавы с чудесными свойствами: тот же итильдин — вспомните звезду на Воротах. К слову, Торин подарил Бильбо кольчугу из чистейшего мифрила. Интересно, где она сейчас? Не иначе как пылится в Мутене…

— Что? — ошарашенно воскликнул Гимли. — Кольчуга из морийского серебра? Вот уж воистину королевский подарок!

— Более чем, — согласился Гэндальф. — Бильбо я о том не говорил, чтоб ему жилось спокойнее, но нынче такая кольчуга стоит дороже, чем вся Хоббитания с околотками.

Не вымолвив ни слова, Фродо сунул руку за пазуху и украдкой погладил гладкие колечки. От одной мысли о том, какое сказочное богатство у него на плечах, голова шла кругом. Знал ли Бильбо о том, что такой кольчуги не купить за все богатства Хоббитании? Наверняка знал, не от Гэндальфа, так от того же Торина. Да, подарок так подарок… Впрочем, стоило хоббиту подумать о Бильбо, как он унесся мыслями сначала в Разлог, а потом и в то время, когда жил себе поживал с дядюшкой на Бугре. Вот бы вернуть счастливые денечки — бродить по лужайкам, любоваться цветами и ни сном ни духом не знать про Морию, про мифрил, а уж тем более про Кольцо.

Караулить на сей раз выпало Фродо. Едва разговоры сошли на нет и спутники один за другим уснули, к сердцу хоббита, словно выползая из невидимых во тьме коридоров, стал подбираться страх. Ладони похолодели, на лбу выступил пот. Целых два тягучих, показавшихся ему бесконечными часа он напряженно вслушивался, но мертвую тишину подземелья не нарушало ничто. Не было слышно даже изводивших его последнее время приглушенных шагов.

Время дежурства уже подходило к концу, когда в дальнем конце зала, там, где должен был находиться выход из западного тоннеля, появились две слабо светящиеся точки, прямо глаза, да и только. Хоббит заморгал, вгляделся во тьму — и ничего не увидел. Огоньки исчезли. «Померещилось, — решил он. — Похоже, задремал на посту. Хорош часовой, ничего не скажешь!» Чтобы снова не поддаться сну, Фродо встал на ноги и так, стоя, дождался смены.

На караул заступил Леголас. Хоббит улегся и заснул почти мгновенно, однако спал беспокойно: ему виделось, как медленно выступают из мрака бледные пятна света, и слышались то ли приближающиеся шаги, то ли неразборчивый шепот.