Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоанн Роулинг

Господи, да что же это такое! Роджер Дэвис даже отклеился от девицы, чтобы посмотреть на рыдающую Чу.

— Я… уже говорил, — прошептал Гарри, — с Роном и Гермионой, но…

— Ах, с Гермионой! — вскричала Чу. Её лицо блестело от слёз. Ещё несколько пар перестали целоваться и повернули к ним головы. — А со мной, значит, нельзя! Может, мы лучше… мы лучше…. мы… расплатимся, и ты пойдёшь к Гермионе Грэ… Грэнжер! Тебе же только этого и хочется!

Гарри в полнейшем потрясении смотрел на Чу. Она схватила со стола кружевную салфетку и стала вытирать мокрое лицо.

— Чу? — пролепетал Гарри, страстно желая, чтобы Роджер Дэвис вспомнил про свою девицу и перестал таращиться на них с Чу.

— Давай, давай, иди! — Чу разрыдалась в салфетку. — Не знаю, зачем ты вообще меня приглашал? Чтобы после меня встречаться с другими?… Сколько у тебя свиданий на сегодня, после Гермионы?

— Да всё совсем не так! — воскликнул Гарри. Догадавшись, почему она сердится, он почувствовал такое облегчение, что даже рассмеялся — а это, как стало понятно секунду спустя, тоже было ошибкой.

Чу выскочила из-за стола. Всё кафе, замерев, жадно наблюдало за бурной сценой.

— До свидания, Гарри, — голосом трагической актрисы вскричала Чу, икнула, бросилась к двери, распахнула её и выбежала под дождь.

— Чу! — крикнул Гарри, но дверь с немелодичным звоном уже закрылась за ней.

Воцарилась полнейшая тишина. Все взгляды были устремлены на Гарри. Он бросил на столик галлеон, стряхнул с головы розовое конфетти и вслед за Чу выбежал на улицу.

Там хлестал ливень. Чу нигде не было. Гарри не мог взять в толк, почему всё так обернулось — ведь полтора часа назад они отлично ладили.

— Женщины! — в сердцах бросил он и, сунув руки в карманы, зашлёпал по мокрой дороге. — И чего, спрашивается, ей понадобилось говорить о Седрике? Зачем она постоянно вспоминает такое, от чего превращается в живой поливальный шланг?

Он повернул направо и побежал, взметая фонтаны брызг, а через пару минут уже вошёл в «Три метлы». До встречи с Гермионой было далеко, но он подумал, что в баре наверняка найдётся, с кем провести время. Убрав с глаз мокрые волосы, Гарри огляделся и заметил в углу мрачного Огрида.

— Эй, привет! — поздоровался он, протиснувшись между забитыми до отказа столиками, и придвинул стул к столу Огрида.

Тот вздрогнул и, будто не узнавая, поглядел вниз, на Гарри.

— А, это ты, — протянул Огрид. На его лице красовались два свежих пореза и несколько новых синяков. — Как дела?

— Нормально, — соврал Гарри; впрочем, по сравнению с израненным, глубоко несчастным Огридом, ему действительно было не на что жаловаться. — А ты как?

— Я? — переспросил Огрид. — Отлично, Гарри, просто великолепно.

Он заглянул в оловянную кружку, размером больше похожую на ведро, и тяжко вздохнул. Гарри не знал, что сказать; они помолчали. Затем Огрид отрывисто произнёс: — Ну чего, снова мы в одной лодке, да, Гарри?

— М-м… — неопределённо промычал Гарри.

— Да… я всегда говорю… изгои мы с тобой, оба два, — мудро закивал Огрид, — Оба сироты. Да… оба сироты.

И он основательно отхлебнул из кружки.

— Приличная семья — большое дело, — продолжал он. — Папаша у меня был приличный. И у тебя мама-папа приличные. Не помри они, жизнь пошла бы по-другому, да?

— Да… наверно, — осторожно согласился Гарри. Огрид был какой-то странный.

— Семья, — хмуро пробурчал Огрид. — Что ни говори, кровь — это важно…

И смахнул капельку крови с глаза.

— Огрид, — не удержавшись, спросил Гарри, — откуда у тебя эти раны?

— А? — перепугался Огрид. — Какие раны?

— Да вот эти! — Гарри показал на его лицо.

— А!… Это, Гарри, обычные синяки да шишки, — наставительно сказал Огрид, — работа такая.

Он осушил кружку, поставил и поднялся из-за стола.

— Ну, пока, Гарри… не болей.

Огрид грустно похромал к двери и вышел под проливной дождь. Гарри несчастными глазами смотрел ему вслед. Огриду плохо, он что-то скрывает, но почему-то отказывается от помощи. В чём дело? Гарри не успел как следует об этом подумать, потому что очень скоро услышал крик:

— Гарри! Гарри! Сюда!

Гермиона с другого конца зала махала ему рукой. Он встал, начал продираться сквозь толпу и, за несколько столиков от Гермионы, увидел, что она не одна. С ней были две самые невообразимые спутницы: Луна Лавгуд и… Рита Вритер, бывшая журналистка «Прорицательской газеты», личность, которую Гермиона откровенно ненавидела.

— Ты так рано! — Гермиона подвинулась, освобождая место рядом с собой. — Я думала, ты с Чу и придёшь не раньше, чем через час!

— С Чу? — заинтересовалась Рита. Она круто развернулась и с жадным любопытством воззрилась на Гарри. — С девочкой?

И запустила руку в сумочку из крокодиловой кожи.

— Хоть с тысячей девочек, вас это не касается, — холодно заявила Гермиона. — Так что уберите.

Рита — она почти уже достала из сумки ядовито-зелёное перо — щёлкнула замочком с таким видом, будто её заставили выпить стакан смердосока.

— Что вы затеяли? — спросил Гарри, переводя взгляд от Риты к Луне и Гермионе.

— Перед тем, как ты появился, маленькая мисс Совершенство как раз собиралась просветить нас, — Рита отхлебнула из стакана. — Надеюсь, разговаривать с ним можно? — она посмотрела на Гермиону колючим взглядом.

— Можно, — невозмутимо отозвалась Гермиона.

Надо сказать, что безработица не пошла Рите на пользу: волосы, некогда уложенные тугими кудрями, висели некрасивыми лохмами; красный лак на двухдюймовых ногтях облупился, с оправы очков осыпалась часть фальшивых бриллиантиков. Рита сделала ещё один большой глоток и, уголком рта, пробормотала: — Она хорошенькая, Гарри?

— Ещё одно слово о личной жизни Гарри, и сделка отменяется! Это я вам обещаю, — раздражённо пригрозила Гермиона.

— Какая ещё сделка? — Рита вытерла губы тыльной стороной руки. — Вы ничего не говорили о сделке, мисс Идеал, вы просто позвали меня сюда и всё. О, когда-нибудь… — Она глубоко, судорожно вздохнула.

— Да-да, когда-нибудь вы напишете кучу гадостей обо мне и Гарри, — равнодушно бросила Гермиона. — Только вам придётся найти кого-нибудь, кому это интересно.

— В этом году про него и без меня понаписали кучу гадостей, — Рита, поверх стакана, скосила глаза на Гарри и хрипло зашептала: — Что ты при этом чувствовал? Что тебя предали? Не поняли? Обидели?

— Он злился, — жёстко и чётко сказала Гермиона. — Он сказал министру магии правду, а тот оказался настолько глуп, что побоялся поверить.

— Значит, ты продолжаешь утверждать, что Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут вернулся? — Пронзительные глаза Рита впились в Гарри, а рука, отставив стакан, жадно потянулась к замочку сумки. — Согласен с той чепухой, которую городит Думбльдор? Якобы Сами-Знаете-Кто возродился, а ты был единственным свидетелем?

— Я не был единственным, — огрызнулся Гарри. — Кроме меня, там было больше дюжины Упивающихся Смертью. Назвать их имена?

— Ну разумеется, — хищно выдохнула Рита и снова затеребила сумочку. Она смотрела на Гарри так, будто в жизни не видела ничего прекраснее. — Только представьте… Заголовок крупным жирным шрифтом: «Поттер обвиняет…» Потом подзаголовок: «Упивающиеся Смертью среди нас — Гарри Поттер называет фамилии». А под большой красивой фотографией — твоей, Гарри, — текст: «Гарри Поттер, неуравновешенный пятнадцатилетний подросток, переживший нападение Сами-Знаете-Кого, вызвал вчера возмущение общественности, обвинив известных, уважаемых граждан колдовского сообщества в принадлежности к Упивающимся Смертью…»

В её руке как-то само собой оказалось принципиарное перо. Рита уже поднесла его ко рту, но тут восторг вдруг сошёл с её лица.

— Впрочем, — она опустила перо и испепеляющим взглядом поглядела на Гермиону, — юная мисс Совершенство не захочет, чтобы подобная статья появилась в печати?

— На самом деле, — сладко пропела Гермиона, — это именно то, чего хочет юная мисс Совершенство.

Рита удивлённо воззрилась на Гермиону. И Гарри тоже. Зато Луна, мечтательно промурлыкав: «Уэсли — наш король», помешала в коктейле палочкой с насаженной на неё луковкой.

— Хочет? Чего? Чтобы я написала о том, что он говорит о Том-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут? — глухим голосом спросила Рита.

— Да, — подтвердила Гермиона. — Всё как есть. Без исключения. И в точности так, как говорит Гарри. Он подробно всё расскажет, назовёт имена Упивающихся Смертью, которых он там видел, опишет внешность Вольдеморта… ну что вы, держите себя в руках, — чуть брезгливо бросила она и, через стол, швырнула Рите салфетку: услышав имя Вольдеморта, журналистка так вздрогнула, что вылила на себя полстакана огневиски.

Рита, не сводя глаз с Гермионы, промокнула грязный плащ. И нахально заявила: