Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров

В центре города — толчея. Множество людей суетится возле магазинов и контор в поисках случайного заработка. Вот в сторонке расположилась группа мужчин. Тут люди разного возраста и по-разному одетые. Одни заняты чтением газет, другие о чем-то беседуют между собой, третьи зорко осматриваются по сторонам, словно давно кого-то ждут. Судя по тому, что некоторые из них прислонились к ограде, а иные присели на корточки, можно заключить, что они здесь давно и не собираются скоро покинуть это людное место.

Но что же они делают здесь?

Всё объяснилось просто: из-за угла показалась женщина с большим свертком в руках, и в тот же миг вся группа людей шумно снялась с места и бросилась к женщине.

Из толпы бегущих легко вырвался вперед высокий черноволосый парень в длинной белой рубахе и в коротких полинявших голубых штанах. Его коричневые пятки часто мелькали в воздухе. Было ясно, что он первым добежит до женщины со свертком. И вот все остальные, очевидно, поняв бесцельность дальнейшего состязания, вдруг остановились и пошли обратно, тяжело переводя дыхание.

Добежав до женщины, парень предложил ей свои услуги носильщика, и они начали торговаться. Торговля шла долго, очевидно, обладательница большого свертка дорожила каждым центом. Наконец они договорились, и парень, взяв ношу, пошел за женщиной.

Решив приобрести несколько местных видовых открыток, я зашел в первую попавшуюся лавчонку. На ее распахнутых дверях живописно лепились американские бульварные журналы. На грязных стенах висели размалеванные наволочки, полотенца, салфетки и платки. На полке — стопки белых, пожелтевших от времени, маек и трусов. На прилавке, под широковещательной рекламой: «Поезжайте, посмотрите», лежали фотоснимки местных достопримечательностей.

Из-за прилавка поднялся тучный торговец и, даже не выслушав меня, начал совать в руки штампованные американские часы, всячески расхваливая их и почти умоляя купить эту дрянь.

Я сказал, что мне нужны почтовые карточки. Но торговец попытался, очаровать меня местными сувенирами и забросал прилавок салфетками, наволочками, платками, полотенцами с аляповатыми видами Панамского канала.

Я отвел глаза в сторону от прилавка, пытаясь дать понять, что такие сувениры меня не интересуют, и увидел на стене большой фотопортрет, на котором был изображен в полный рост бравый американский полицейский, отдающий честь невидимому начальнику. Я без труда узнал в нем хозяина лавки. Рядом с его портретом висел другой, поменьше. На нем объектив запечатлел безусого юнца в полной форме американской военной полиции.

Перехватив мой взгляд, толстяк самодовольно ухмыльнулся.

— Нравится? — спросил он. — Я теперь в отставке, а вот сын — герой. Ловкий парень! Только за год службы в Японии Генри заработал шесть тысяч чистоганом. Я послал ему сигарет всего лишь на двести долларов. О, мой мальчик — настоящий янки!..

Стало противно от пребывания в этой полицейской лавчонке, и я повернулся к выходу.

— Один момент! Один момент! — снова засуетился торговец. — Может быть, вы хотите побывать на мысе крокодилов? Очень интересное местечко. Вот посмотрите. — И он протянул мне открытку, на которой был изображен небольшой песчаный мысок у воды с парой крокодилов.

Видя, что крокодилы меня тоже не интересуют, назойливый торгаш сунул мне в руку снимок группы голых индейцев.

— О, это очень интересно! Это есть только у нас, в Америке.

— Но ведь здесь не Америка, — возразил я.

Торговец расхохотался.

— Америка везде, где есть американцы, — нравоучительно сказал он и добавил:

— Я устрою вам это по дешевке. Хотите, мы поедем вместе? Конечно, все расходы за ваш счет. Но зато вы увидите настоящих дикарей. Богатые туристы не жалеют денег, чтобы взглянуть на них. Эти дикари очень опасны, конечно, если их оставить на свободе.

— Значит, местные индейцы лишены свободы? — спросил я его в упор.

Торговец всплеснул руками:

— Но ведь это же дикари, настоящие дикари! Вы сами сейчас увидите их! — и он взялся за телефон, чтобы вызвать такси. Я остановил его.

Возвращаясь в порт, я невольно залюбовался богатейшей тропической растительностью. Сколько разных плодовых деревьев, сколько ярких, красивых цветов!

Прекрасна и щедра местная природа. Всё она может дать трудолюбивому человеку. Но только очень немногие действительно пользуются ее благами.

После короткой стоянки в Колоне нам предстояло пройти через Панамский канал в Тихий океан и следовать в Калифорнию с заходом в Мексиканский порт Мансанилло.

По короткому и узкому каналу осторожно подходим к первому шлюзу и вдруг получаем с берега сигнал остановиться. Оказывается, здесь самостоятельное движение в шлюзах запрещено. В Европе, например, шлюзы Кильского канала мы проходили собственным ходом, а здесь свою машину пришлось остановить.

Берега канала густо усеяны американскими солдатами в полном вооружении, в металлических касках. Их пригнали сюда в таком количестве по случаю нашего прибытия.

Для проводки судна по каналу на мостик поднялись два американских лоцмана. Два других американца с рулеткой в руках приступили к измерениям кубатуры всех судовых помещений на предмет взыскания с нас специального денежного сбора. На носу и на корме появились негры. Это были рабочие, на обязанности которых лежала вся работа по швартовке нашего судна в шлюзах.

Хорошо оборудованный и прекрасно содержащийся советский пароход вызвал немалое удивление американцев. Особенно их поразило отличное питание всего экипажа, а также просторные и чистые каюты, превосходные ванные и душевые кабины и другие удобства.

Справа от нас появились два электровоза. Они шли по рельсам, проложенным вдоль шлюзов. Один из них остановился чуть-чуть впереди, а другой немного позади нас. Между электровозами и правым бортом нашего судна протянулись стальные канаты. Два других электровоза заняли свои места с левого борта.

Так на буксире за береговыми электровозами мы медленно втягиваемся в узкую камеру первого шлюза. С обеих сторон — глухие высокие стены. Вот за нами закрылись тяжелые ворота, и в камеру хлынула вода. Всё выше поднимается пароход. Наконец подъем закончен. Впереди открываются новые ворота, и опять электровозы тащат нас вперед.

Таким способом мы проходим один за другим три шлюза подряд и, поднявшись по этой своеобразной лестнице на высоту около двадцати восьми метров над уровнем моря, вступаем в Гатунское озеро (Гатон Лайк). Вода в нем мутная, грязная. Неровные берега густо заросли разными тропическими деревьями. Изредка встречаются маленькие красивые островки.

Из озера выходим узким извилистым каналом. Справа и слева круто спускаются к самой воде зеленые склоны горного кряжа Кулебра. Там наверху, по дороге, проложенной рядом с каналом, идут, не обгоняя, но и не отставая от нас, машины с американскими солдатами.

С приближением к Тихому океану всё чаще ударяют в лицо могучие порывы ветра. Снова шлюзы с электровозами, и опять американские солдаты.

На этот раз мы спускаемся вниз и выходим из канала. Перед нами раскинулся город Панама — столица Панамской республики. В ожидании шхун встали на якорь. На сборы каравана и последние приготовления перед выходом в Тихий океан ушло несколько часов.

Едва успело скрыться солнце, как наступила ночь. Над нами возник величественный океан мерцающих звезд. Освещенные их призрачным светом, наши корабли вышли в дальнейший путь. Скоро огни Панамы скрылись за кормой.

Утром небо померкло, налетел шквал и обрушился ливень.

Но шквал не застал нас врасплох. Быстро убрали паруса, и шхуны пошли под моторами, взлетая с волны на волну.

Десятки крупных океанских чаек и несколько больших буревестников неотступно следовали за нами. Буревестник тяжел на подъем и, прежде чем успеет оторваться от воды, долго бежит по ней, размахивая крыльями. Но как прекрасен он в полете!

Прочертив своим длинным крылом по воде, обрызганный пеною бури, легко и красиво взмывает он ввысь и парит над бушующим океаном. При виде могучей птицы невольно вспоминается горьковская «Песня о буревестнике».

Несколько дней нам мешает ненастье, но, как поется в песне,

«Туча улетает,Ветер утихает,И опять синеют небеса».

Океан снова сверкает так, что на него больно смотреть. Стаи летающих рыб стремительно проносятся над водой. Со стороны далекого берега примчался косяк дельфинов. Они, часто выскакивая из воды, с шумом шлепались обратно.

Жарко, шумно и людно под большим душем на палубе. Под тентами устроились шахматисты и неистовые забойщики «морского козла». Знойный, словно застывший, воздух вдруг всколыхнулся от мажорных аккордов гитары, и над гладью океана широко разлилась русская песня.