Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

— Зачем же он тогда дал своему творению такую Силу? — спросила окончательно сбитая с толку лучница. — И тем более, зачем носил его, не снимая в течение столетий?

— Предполагаю, он вообще не собирался его надевать, — пожал плечами маг. — Видишь ли, та уравновешенная система, о которой мы говорили в самом начале беседы, является своего рода ключом, способным открыть или напротив, запечатать любые двери. О дверях я упомянул в образном, разумеется, смысле, — на всякий случай уточнил он. — Ну, например, нечто похожее применили Валар при сокрытии Прямого Пути… знаешь, что это?

Девушка досадливо поморщилась: при чем тут Прямой Путь? К чему он клонит?

— Хорошо, выражусь яснее, — смилостивился Гэндальф. — Замкнув цепь, Единое Кольцо даст своему владельцу неслыханные возможности. К примеру, отворить Двери Ночи…

— Что? — задохнулась Шара, не веря своим ушам. — Но ведь… Но…

Она искала слова и не находила их. Выходит, он ничего не забыл, он все так же по-прежнему любит своего Учителя и поэтому ищет способ всеми правдами и неправдами освободить его… не останавливаясь ни перед чем. Или нет…

— Не спеши с выводами, Шара, дочь Амрода, — вздохнул Гэндальф, словно мысли прочел. — Эта идея с ключом могла бы принадлежать прежнему Гортхауэру. Но вот беда: стоило ему приблизиться к цели, создав это проклятое Кольцо, как оно подчинило его себе. Впрочем, «подчинило» — не слишком подходящее определение, говорю же — всех свойств этого Кольца мы не знаем. Я предполагаю, что в величайшее и самое могущественное из Колец он вложил свою память. Да-да, именно память! А когда Кольцо покинуло его в той последней битве, то…

— То одновременно он утратил часть себя, так? — перебив собеседника, воскликнула лучница. — Но однако не рассыпался прахом, не исчез, и слабее при этом не стал… А что исчезает незаметней всего?

— Это уже твои собственные предположения… — поправил маг, но загоревшаяся внезапной идеей девушка не обратила на то ни малейшего внимания.

— А если он получит назад свое Кольцо? — выпалила Шара. — Он станет прежним, отворит Двери Ночи и выпустит на свободу Учителя. Я понимаю, что Валар решительно против такого варианта, но и ты согласись, мудрейший, они тоже могут ошибаться. К слову, Вала-Отступник не был тем чудовищем, каким его стремятся представить. Если он обретет свободу, то думаю, предпочтет тихо и незаметно поселиться где-то в Арде, никому не причиняя вреда…

Гэндальф закатил глаза, прошептав что-то вроде «так я и знал!», а после обрушился с криком:

— Дура ты, анхур-ману! Всесильная и всезнающая дура!!! Ты вообще способна видеть хоть на ладонь дальше собственного носа? Отдать бедному мальчику Кольцо, чтобы он отворил Двери Ночи и освободил Того, кто в свое время едва не уничтожил всю Арду! Того, кто…

— А может, хватит уже взаиморасчетов?! — рявкнула лучница в ответ, стискивая кулаки. — Неужели за столько веков Он все еще не заслужил прощения?

— Следи за тоном! — осадил ее Гэндальф, а когда вскочившая было девушка со вздохом опустилась на место, устало произнес: — Я вообще не о том сейчас, если ты до сих пор не поняла. Совершенно не о том. Я не могу допустить, чтобы Он вернулся… Вовсе не из-за того, что я несу волю Могуществ Арды или так уж защищаю Свет. Просто тогда Миру, в котором мы живем, действительно придет конец. Попробую объяснить, почему… Представим себе, что Двери Ночи открыты и узник может, наконец, покинуть ненавистную темницу. Допустим даже, что это по-прежнему тот добрый, мудрый и всепонимающий Тано, каким он был для того же Гортхауэра и каким считаешь его ты. В таком случае, оказавшись на воле, он не станет мстить своим судьям. Но куда ему идти? Он потерял все, что имел, он одинок и несчастен, он чужой в этом мире — ведь облик Арды так изменился за время его изгнания. Окажись в таком положении Эдайн или Эльдар, они бы действительно, как ты и говоришь, тихо поселились бы где-то в уединении, никому не причиняя вреда и никого не упрекая, а лишь баюкая свою скорбь и тоску по тому безвозвратно ушедшему времени, когда они были молоды, дерзки и безнаказанно счастливы…

Шара всхлипнула и вытерла нос рукавом.

— Печальная, но все же идиллическая картина, не так ли? Этакая светлая грусть о несбыточной мечте повернуть прошлое вспять и начать все сначала… И вот именно здесь, о, Шара, дочь Амрода, я напомню тебе, что Он — Вала, и, что бы там ни говорили иные, самый могущественный из всех. А что самый отчаянный и порывистый — это уж точно! Что произойдет дальше? Некогда он уже пытался изменять Арду по своему разумению и прихоти, и, поверь, ему это удавалось. В Предначальную Эпоху все было не столь страшно: ну, образовались на месте прежнего моря высокие скалы, ну, изрыгнули огонь недра земные, разверзлась пара трещин — что с того? Ведь живых созданий в ту пору еще не существовало! А теперь представь себе, что произойдет с нами, если томимый тоской по дням своей юности, Он решит вернуть Арде ее изначальный облик — шар, пылающий в пустоте. Он это может, не забывай!

Девушка растерянно молчала. Ей и вправду нечем было возразить. Как бы ни было жаль, но мысль вернуть Кольцо хозяину оказалась неудачной с самого начала. «Тьма отомстит Свету и это будет справедливо…» — передразнила она сама себя. Ну и что с того? Будет ли это иметь значение после гибели мира… да и не при чем здесь месть, просто если время начнет новый отсчет, то никакой Дагор Дагоррат не нужно. И все же. Как он там назвал Харт’ана Гортхара? «Бедный мальчик»? В свое время, год назад, она бы, может, тоже посмеялась над таким определением. Это правитель и создатель Унсухуштана, великий вождь Ночного народа, повелитель ужасных Уллах-тхар и гроза врагов — бедный мальчик?! Сейчас же лучнице просто было безумно жаль осиротевшего ученика. Что стоит Сила Майя и бессмертие, когда его не с кем разделить?

— О чем думаешь? — окликнул ее Гэндальф. Шара в ответ пожала плечами.

— Да вот, отгадать пытаюсь, что теперь с Кольцом этим делать… — хмыкнула она. — Спрятать его надо, что ли, куда? А то и вовсе… Нет, нельзя! В Кольце его память, как же он без нее?

Маг внимательно посмотрел на лучницу, но промолчал, ожидая продолжения.

— И Кольцо — нельзя, и без Кольца — нельзя…

Она яростно потёрла лоб под кожаным шнурком, перехватывающим волосы. — Да