Париж… до востребования - Наталья Котенёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот я встретил женщину своей мечты. Только эта мечта принадлежала другому. Наташа… даже имя мне нравилось, это было мое любимое женское имя.
Мне нужно было выразить ее образ на полотне. Я написал ее портрет буквально за несколько часов. Когда я закончил, сам глазам не поверил, портрет отражал все мои к ней чувства. Те, кто его видел, задавали один и тот же вопрос: "Это твоя девушка?". Когда уезжал из России, взял этот портрет с собой во Францию. Совершенно бессознательно почувствовал, что нужно взять.
Не знаю, почему у меня возникла идея продать эту картину, и как мне вообще в голову пришла такая мысль! Я дорожил этой своей работой, никогда не думал продавать наташин портрет, хотел держать все время перед глазами. Но однажды, в самый канун Нового года у меня что-то засвербело, я подумал, если мне суждено встретить Александру, тогда я называл ее Наташей, то сейчас, или никогда. Я просто физически почувствовал, что она в Ницце, рядом, нужно только постараться ее встретить. И я сделал то, что сам назвал "подманить судьбу". Мне казалось, нет, не казалось, я был уверен, что стоить выставить портрет, как маяк, как призыв о встрече, и картину должна купить именно она, только ей он дастся в руки.
Не смог придумать ничего лучшего, как отнести портрет знакомому антиквару, месье Бруно. Он выручал меня иногда, когда была уж очень острая нужда в деньгах, брал мои работы и выставлял их в рыночные дни на Кур Салея. Хитрый жадный жук, не знаю за сколько он продавал мои картины, но мне он явно платил не более двадцати — двадцати пяти процентов от вырученного. Меня и это устраивало. Где бы я мог еще, вот так нелегально, но быстро продавать свои работы? Я принес портрет накануне рыночного дня и попросил месье Бруно выставить его на продажу. Тот взглянул и поинтересовался:
— Ваша девушка? Угадал? Очень хороша! Она русская? Русские женщины обладают каким-то магнетизмом. Вот смотришь на этот портрет и как будто тянет смотреть и смотреть, — антиквар прищурился, глядя на портрет, видно думал за сколько сможет его продать. — Хорошо, я возьму. Оплата по результатам продажи. Идет?
Я знал, что он меня наколет, знал, что это опытный торгаш и никто кроме меня не согласился бы на такие условия, никто, даже самый забулдыжный лох не стал бы так продавать свое детище, но я кивнул и ушел из его лавочки. Конечно, я мог бы и сам простоять целый день на рынке в ожидании появления своей женщины-мечты, но была работа — нужно было выходить в море, а я не мог подвести свою команду и во мне была стопроцентная уверенность, что Наташа рядом и она непременно найдет картину, а, значит, найдет и меня.
Для меня начался марафон ожидания, я ждал мою мечту. Через день я пришел к антиквару. С замиранием сердца услышал, что портрет продан, а покупатель просил меня связаться с ним. Я спросил кто это был и Бруно сказал, что один месье, состоятельный парижанин купил его в подарок своей возлюбленной. Я был просто ошарашен, нет, просто убит! Как? Какой такой парижанин? Это должна была быть она, Наташа! Почему? Какой-то другой человек купил портрет и теперь мне ее не найти… Это был удар. Я не увижу ее… Кажется, я застонал в голос от досады и разочарования. Бруно сунул мне деньги, на которые я даже не посмотрел и дал листок бумаги с телефоном покупателя, и еще сказал, что сейчас сам ему позвонит и предупредит этого покупателя, потому что со мной хотели встретиться лично и немедленно, просил подождать полчаса, но я сослался на занятость, быстро написал записку, объяснил антиквару, что ждать не могу, а в записке написал, что буду ждать на набережной. Хоть выясню кем был этот богатый тип.
По крутой улочке я спустился к морю. Был очень яркий солнечный день. Такие дни бывают лишь зимой, когда солнце слепит какой-то нестерпимой белизной, а отражение от морской поверхности делает просто невозможным смотреть не только на воду, но и вокруг. Глаза начало резать и они предательски наполнялись слезами. Пришлось надеть темные очки. Я не знал, то ли это были слезы разочарования, то ли это средиземноморское солнце безжалостно выжало из глаз лишнюю влагу. В каком-то запоздалом остервенении я стал колотить руками по железному парапету, я просто в голос рычал от осознания, что это все! Я не найду свою мечту и жизнь превратится в тоску! Как я мог довериться какой-то гребаной интуиции! Идиот, какой же я идиот! Я колотил по железу, пока не почувствовал, что вот-вот собью руки до мяса. Окей, мужик, возьми в себя в руки и перестань истерить, как баба, еще не все потеряно, лучше подожди, может, этот парижанин придет сюда, и ты его расспросишь. Подожди, еще чуть-чуть… А, если не придет, то я вернусь к Бруно и припру его к стенке, выдавлю из него все подробности, пусть эта жаба в мельчайших деталях расскажет про того, кто купил картину. Ну, не могла меня судьба так облапошить!
Закурив сигарету, я стоял, прислонившись спиной к парапету, скользя взглядом по беспечной толпе, неторопливо гуляющей по Английскому бульвару. Эти улыбающиеся люди приехали сюда, чтобы встретить в Ницце Новый год и искренне наслаждались солнцем, морем, теплом южного города. Дети носились с бессмысленно радостными криками взад и вперед, кружили возле родителей, требовали добавить к их беспечному счастью еще мороженого, еще воздушных шариков и просто уделить им еще внимания.
Я ждал, казалось, вечность, еще раз закурил сигарету, быстро, рваными вдохами прикончил ее и уже собрался уходить. Какой толк ждать неизвестно кого, какого-то месье парижанина. Что за дела могут быть у него ко мне? Хочет еще купить картин, хочет что-то предложить? Мне от него ничего не нужно. Придется идти пытать Бруно, а если ничего не узнаю, то… Я уже не знал, что тогда буду делать! Разочарование от невстречи с Наташей еще не вполне поглотило меня, но я знал, что через короткое время меня накроет волна отчаяния и я не только не смогу ни с кем общаться, но даже приблизиться к
