Париж… до востребования - Наталья Котенёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
… Часа не прошло, как мозги просветлели и я обрела способность соображать. На поверхность сознания упорно лезло чувство стыда и разочарования. Так чувствуешь себя, когда проиграла спор, или после неприятного разговора, когда вышла из стычки побитой собакой. Вот тут на ум и начинают запоздало приходить остроумные ответы, задним умом соображаешь, как нужно было взглянуть, как повернуть профиль, где сделать паузу, а, главное, как нужно было себя вести. Но поздно, поезд уехал, и ты успела продефилировать перед всеми в роли посрамленной дуры и исправить уже ничего невозможно, придумай потом хоть миллион остроумных реплик, ты — уже дура! Ты уже создала себе репутацию, создала сама, своими собственными руками, ведь все слова, ответы, даже то, как ты выглядела в той, конкретной ситуации, пишутся в чистовик, набело, сразу — в печать, немедленно — марш в почетную книгу собственных фирменных глупостей и исправлению уже ничего не подлежит, ничего!
Я шла и, несмотря на самоутешительные рассуждения, не переставая, делала работу над ошибками. Не с того я начала, эх, это же надо было так по-дурацки, с порога объявить, что я ведьма! Куда меня понесло? Я и сама еще ни в чем не была уверена. До того, чтобы стать ведьмой мне еще лететь и лететь на своей ободранной метле! Я даже хорошенько со своими артефактами обращаться не умею. Не ведьма я, даже не пол-ведьмы! И ничего-то не умею, я — просто неудачница, лузер! А учиться надо… ох, как надо! Хорошо бы школу открыли по обучению нас, паранормальных, типа Хогвартса, где выпускают Гарри Поттеров. Ну, это все шуточки, а на самом деле делать-то что?
И зачем я отреагировала на слова Завадовского так глупо и по-детски, сорвалась, убежала? Просто нужно было в ответ высмеять его, сказать, что сам дурак и перевести стрелки на Андрея. Он ведь был со мной в подземелье, он знает, как было дело. Почему же он промолчал и позволил мне так лохануться? Напрасно я вспылила, только лишний раз показала, что я слабачка. Лучше всего было вообще не затевать это собрание. У меня не было плана, я ничего не продумала, я сама себя подставила. Еще вчера отругала Ратманова, а сегодня… Эх, да что там! Сделанного не вернешь.
А Илья, ну, что Илья… он по натуре своей хам, скептик и деловой мен, с ним нужно говорить только, имея на руках факты, давить доказательствами. Обидно, конечно, терять его как партнера и друга, но это не я его гнала, он сам решил, что ни я, ни мой проект ему не подходим и соскочил с подножки моего вагончика… Ничего, справимся, где наша не пропадала. Доведу я свою затею до конца, вместе с Орели составим план действий и — вперед. Прорвемся… Вот время пройдет, покомплексую немного, слезу горючую пару раз пущу и снова буду готова для подвигов… Ничего-ничего, господа хорошие, вы все еще меня узнаете!
… И я секла себя розгами запоздалого раскаяния. Было стыдно, было горько, и я даже не знала, как снова покажусь на глаза тем, перед кем распиналась.
Нужно поговорить и с Орели, и с Крисом, да и с Андреем, объясниться, а то оставила людей в шоке, я же видела какими глазами на меня Орели смотрела, не только Илюшка был в шоке. Я хихикнула, вспомнив их лица. Крис, кажется, даже подавился жвачкой. В общем, мои друзья мне нужны. Если мстить за смерть Клода и копать под Ратус, то без них — никак. Да и без Маргариты тоже не обойтись. Я вся аж похолодела от мысли, что нужно будет просить "железную леди" меня обучать. Представила эту аристократку футы-нуты! Так и слышу: "Александра, будьте серьезны! Александра, у вас дар и нужно ему соответствовать!" Как занудная училка! Но делать нечего, звоню…
Мой звонок застал Марго на работе, в ателье, там, где мы познакомились когда-то, когда я искала платье для приема у Поля Мюриэля. Сказала, что у меня срочное дело и договорилась, что подъеду через полчаса. Мадам, как всегда сдержанная и строгая, на просьбу о встрече не задала ни одного вопроса, а коротко ответила: "Конечно, Александра, приезжайте".
Я приехала, как обещала, через полчаса на знакомую тихую улочку, круто поднимающуюся к вершине Монмартра. В ателье все выглядело по-прежнему: пахло пудровым ароматом засушенных роз, на стенах — элегантные бежевые обои в кремовую полоску, матовые бра в форме бутонов, платья на кронштейнах все также интриговали воображение роскошными тканями и вышивками, в глубине помещения слышался тихий стрекот швейной машинки.
Ждать, как в первый раз, мне не пришлось. Стоило распахнуть дверь, хозяйка бутика вышла из-за конторки, кивнула на мое приветствие и повела вглубь ателье.
Ее бюро находилось в дальней комнате, и каждая деталь интерьера там выглядела также элегантно, как и весь интерьер бутика. Я подумала, что все, к чему прикасалась Марго носит отпечаток утонченного стиля и какого-то особенного благородства. Мадам сделала приглашающий жест, показывая куда мне присесть.
— Так что случилось, Александра, вы в порядке?
— Нет, совсем не в порядке. Тут вот какое дело… — я замялась, не зная, как начать, — прежде всего, хочу извиниться за то, что столько тянула с ответом на ваше предложение.
Мне захотелось начать наш разговор, напомнив Марго о ее предложении стать моей менторшей в освоении ведьминских премудростей.
— Какое предложение? — Марго высоко подняла брови, откинулась на спинку кресла, сложила руки под грудью. Губы дрогнули, изогнулись в едва заметной усмешке.
Я ни секунды не сомневалась, что она прекрасно меня поняла, что она все помнила, но зачем-то делала вид, будто не догадывается о чем идет речь. Внутри булькнул яд раздражения.
— Марго, мне нужна ваша помощь, — я принялась нервно стаскивать с себя пальто, разматывать шарф, озиралась, ища место куда бы пристроить сумку, словом, суетилась, производя множество ненужных движений, — помните, как-то вы сказали, что предлагаете меня обучить… ну, там… всяким вашим… знаниям. Вам еще Агния Аркадьевна писала, хотела, чтобы вы мной занялись. Тогда я не была готова, тогда я еще многого не понимала, не верила в себя. Теперь мне это нужно… ваши уроки нужны, или как вы это называете. Срочно нужно…
— Так-так, раньше вы считали, что вам не требуются "всякие там знания", — Марго издевательски повторила мои слова, — а теперь вы вдруг все поняли,