Дневники св. Николая Японского. Том Ι - Николай Японский

1 июня 1880. Воскресенье. В Москве

Обедню отстоял в Церкви Саввинского Подворья. Преосвященный Алексей рукополагал, между прочим, диакона для Майноского селения в Малой Азии, с согласия Константинопольского Патриарха, [48] — Преосвященный Алексей употреблял при священнодействии двуперстный крест; за спиной стоявший старообрядческий монах — по лицу просто был счастлив. И в самом деле, быть может, — единоверчество — смерть для раскола. После обедни отправился к Трапезникову, вследствие вчерашней записки В. Д. [Василия Дмитриевича] Аксенова. Обещался — завтра или послезавтра привезти пожертвование, — теперь в доме–де ничего нет, а в конторе. Заехал к Тюляеву — старика не застал; сын, Иван Анисимыч, — тоже седой — обедал, обещал сказать отцу, что я был. — Только! Кажись, отец святошеством надоел семье. — Вернувшись, у Преосвященного Алексея встретил знаменитого писателя Феодора Михайловича Достоевского. Уверения его о нигилистах, что скоро совсем переродятся в религиозных людей, — и теперь–де из пределов экономических вышли на нравственную почву: о Японии: «Это желтое племя — нет ли особенностей при принятии христианства?» — Лицо резкое, типичное. глаза горят, хрипота в голосе и кашель — кажется — чахоточный. Приехала графиня Марья Владимировна Орлова–Давыдова с племянницами: двенадцатилетняя Ольга Васильчикова привезла своей работы воздухи, восьмилетняя Женя пояс сшила. Обещались участвовать в детском Миссионерском обществе вместе с Мещерскими, их родственниками. — Поехал к Мусину–Пушкину. Там ждали; совестно, что заставил дожидаться. Принимают в доме чисто по–родственному. Варвара Дмитриевна приготовила архиерейское облачение. Долго говорили — тоже о Детском Миссионерском обществе, в котором могут участвовать их дочери Лиза и Таня (одиннадцатилетняя). — К протоиерею Гавриилу Ивановичу Вениаминову. Застал у его постели Степана Ивановича Зернова. Просидели до половины двенадцатого, Гавриил Иванович заставил меня взять на Миссию из бывших вещей Высокопреосвященного Иннокентия: омофор, подушку и палицу; еще, по завещанию, из вещей Высокопреосвященного Иннокентия я должен получить — полное архиерейское облачение, две митры, посох, дикирий и трикирий, о чем написано в прошении Гавриила Ивановича к Высокопреосвященному Макарию. Екатерина Ивановна и дочь их Катя — уже взрослая девушка, угощали нас с Степаном Ивановичем закуской. Жаль бедного больного! Трудно поправиться ему!

2 июня 1880. Понедельник. В Москве

Утро бесцветное, хотя и хорошая погода. Не могу отлучиться до двенадцати часов — должен ждать Трапезникова. — Преосвященный Алексей очень звал вместе с собой в Филаретовское училище, чтобы повидаться с Митрополитом и поблагодарить его за облачения и книги. Но я не мог отлучиться, боясь пропустить Трапезникова. — П. П. Боткин прислал 100 рублей. Трапезников приехал и подписал 300 рублей, извиняясь за малое — иркутским пожаром и необходимостью там помочь. Поехал в Данилов монастырь. От о. Амфилохия получил его сочинения — денег, говорит, нет; старец очень симпатичный и преданнейший своему предмету археолог. Застал его за завтраком — скатерть грязная, кушанье простейшее, и тут же на окне — только что написанное для печати, — у ворот застал и лошадь, чтобы везти в типографию. — Поклонился могилам: Гоголя, Хомякова. Самарина. Никифора Феотоки. О. Амфилохий показал храм, поклонился и помолился святым мощам князя Даниила и чудотворной иконе Святого Кассиана Римлянина. — О. Амфилохий из окна алтаря показывал вид, по его словам, восхитительнейший (в сущности — грязнейший), на Москву–реку. — В Донской монастырь. Наместник о. Аркадий, не имея права без Преосвященного Хрисанфа распоряжаться имением обители, пожертвовал от себя сто рублей. Потом любезно показал храм Донской Иконы Божией Матери (где в это время работали красильщики), храм, в котором чернь на хорах нашла в моровый бунт Преосвященного Амбросия и убила, выведши; потом смотрели кладбище, где, между прочим, могила Гр. Мамонова, считавшегося сумасшедшим; видели теплый храм, в котором похоронен убитый Преосвященный Амбросий и мавзолей ему, граф Протасов — прокурор, Голицын и прочие. — Осмотрел потом Донское Духовное училище. Учеников около двухсот, из которых половина здесь же живущих. Смотритель — Александр Михайлович Боголюбский, кандидат Московской Духовной академии, сын Московского протоиерея и родной племянник Преосвященного Платона Костромского, которого «Догматика» переведена на японский. Училищем он управляет прекрасно. Видели классы, спальни, столовую — все чисто. Дети с ним свободно и ласково; показывали на счетах, пели много и стройно. Мне понравилось это училище больше, чем Заиконо–спасское, где все как–то уж очень бедно высматривает. — Вернувшись и пообедавши, отправился в Чудов монастырь спросить завещание от Высокопреосвященного Иннокентия. Получил от о. Вениамина: облачение, две митры и посох; дикирий и трикирий — нет, — говорят, принадлежат Перервину монастырю. — Пришел о. Гавриил и проговорил до зевоты. В десять часов принесли телеграмму от о. Исайи из Петербурга, что ящики получены и что на мое имя много повесток.

3 июня 1880. Вторник. В Москве

Не надеясь на какой–нибудь сбор и не взяв книги, поехал к Тимофею Савичу Морозову поблагодарить за пожертвованную им тысячу рублей, когда служил я в Большом Вознесенье. Его дома не застал, а жену Марью Федоровну. Приняла ласково, благословения не просила и руки не целовала, поэтому только и видно, что принадлежит к староверам. Заговорила о Гильтебрандтах — совершенно по–родственному: «Я об вас знаю давно от Я. А. [Якова Аполлоновича]». — «Позвольте еще пожертвовать», — и принесла тысячу рублей. — Дама совершенно образованная, так что могла бы назваться и княгиней, притом благочестивая так, что в течение краткого разговора я два раза видел у нее слезы на глазах: «Как могут они (нигилисты) без Христа!» — и плачет от жалости о нигилистах. — В Ивановский монастырь. Вот изумил–то! Ново, свежо; первый корпус — с цветником посредине напомнил какую–то заграницу. Собор — точно на небе. Пение на хорах — ангельское. Больничная церковь — с живописью изящнейшею; кельи игуменьи… Все ново, изящно. Монастырь освящен в настоящем виде в октябре прошлого года. Игуменья Рафаила и главные монахини — из Аносинской пустыни. Монастырь общежительный, строгий. Дай Бог ему! В Рождественскую обитель. Игуменья Серафима и две ее сестры — Анастасия и Манида, пожертвовали еще сто рублей; — также четки, ладонные и шелковые; певчие пришли петь. Осмотрели церковь, прошлись по аллее за церковью; — малые домики — кельи, — тишина в самом центре столицы! — Александра Петровна — больная, и букет ландышей; речь о Преосвященном Викторине, знакомом ей по Казани. — Игуменья и ее сестры, знакомые М. Н. [Марьи Николаевны] Струве. Икон, пожертвованных ими, обещались принести завтра. Матушка, Леля (десяти лет) и ее рисунки карандашом; учительница Марья Анатольевна Вяземская. — Приехавши домой, застал у Преосвященного Алексея о. Павла Прусского, порадовались вместе пожертвованию на Миссию. После обеда и вечером Преосвященный Алексей отправился соборовать о. Гавриила Вениаминова, а я в Зачатьевский монастырь. Мать Калерия, хотя и больная, приняла: «А не могу ли что пожертвовать на Миссию?» И дала сто рублей. — Потом монахини показали свои Церкви; главная очень красива; три предела внизу и вверху, на хорах Церковь же; снизу — к востоку вид особенно хорош. — С балконов — во втором этаже Церкви — вид также превосходный. В теплой Церкви покоятся останки двух родных сестер Преосвященного Алексия, Митрополита Московского, который и основал монастырь. В Церкви над воротами интересна картина Страшного Суда. — К Варваре Евграфовне Чертовой, поблагодарить за вчерашнее пожертвование воспитанниц ее и воспитательниц по 25 рублей на Миссию. Застал там княгиню Четвертинскую — 84–х лет, которая прежде была у меня. Пожертвовала 128 рублей. Пришел Хрущов, зять Полякова, с которым я виделся в Киеве десять лет назад. К восьми часам вернулся, чтобы встретить княгиню Мещерскую, два раза бывшую, чтобы видеться. Приехала по поводу воображаемого клеща в глазе Пети. Что за милое семейство! И что за разумная особа эта княгиня! Примерная мать! Долго говорила она про сельскую жизнь, про С. А. [Сергея Александровича] Рачинского, священника своего Смирнова (кажется, отца моего товарища Смирнова в Белом). Ее дочери Александре, от которой получил чрез нее такое разумное письмо, послал иконку Черниговской Божией Матери, купленную в Ските — у Пещер, на днях.