Дневники св. Николая Японского. Том Ι - Николай Японский

Конец этой книге; 12–й час ночи 6 июня 1880 года. Саввинское Подворье, на Тверской улице в Москве, — под сводами.

Епископ Николай.

В России

7 июня 1880. Суббота. В Москве

Утром — к В. Д. [Василию Дмитриевичу] Аксенову, — просил его свести все собранные в Москве деньги вместе и дать мне перевод на них в Петербург, а также дать половину ассигнованной от Миссионерского общества суммы для отсылки в Японию. Звал он для этого к себе в амбар, на Чижовское Подворье, после первого часу. — В фотографию Шимановского — порядочно помучили. — К первому часу — в Благородном Собрании на заседании Общества любителей Российской словесности по поводу открытия памятника Пушкину. Читали: председатель — Юрьев, Тургенев, Писемский, Полонский, Майков, Сухомлинов, депутат от Французского правительства, принявший на свой счет большую половину рукоплесканий, принадлежавших вышедшему в то время Тургеневу. Я сидел около Иванова — помощника попечителя Учебного округа, — князя Мещерского, Mm Новиковой и А. Д. [Александра Дмитриевна] Шереметева. Множество ума, красноречия, блеска, рукоплесканий; при выходе видел коллекцию портретов Пушкина в соседних галереях. Из духовных видел на заседании: Златоустого монастыря архимандрита о. Афонасия и о. А. М. Иванцова–Платонова. Кончилось заседание в четверть пятого. На десять минут был перерыв. Юрьев: «Объявляют заседание открытым», — <…> В амбар к В. Д. Аксенову. По сосчитании всех собранных в Москве денег, оказалось пятьдесят две тысячи. Оставил их у Аксенова до возвращения в Петербург, а из Миссионерского общества двенадцать тысяч он пошлет в Петербург о. Федору Быстрову для пересылки в Японию. Вернувшись и пообедавши с Преосвященным Алексеем, который из деликатности не обедал до сих пор, ожидая меня, отправился ко всенощной — здесь же, на Саввинском Подворье, где и выходил на Литию и Евангелие, — по случаю завтрашнего Великого Праздника Пятидесятницы. После всенощной зашли проститься Катерина Дмитриевна и Софья Дмитриевна Свербеевы, которых принял в комнатах Преосвященного Алексея.

8 июня 1880. Воскресенье.

Праздник Пятидесятницы

Утром рано вставши и прочитавши правило, уложил последний ящик с вещами из Москвы: посох, три митры и прочее. В половине десятого отправился в Успенский Собор, чтоб отслужить литургию — в последний, быть может, раз в Успенском. Сослужили: протопресвитер о. Мих. Изм. [Михаил Измайлович] Богословский, о. архимандрит Иосиф — ризничий и два священника. После литургии — вечерня и чтение молитв Пятидесятницы с амвона, стоя на коленях, лицом к народу. Народу было — полон Собор, и все больше простой. По окончании службы всем желавшим преподал благословение. Вернувшись домой, был позван пить чай к Преосвященному Алексию, тоже только что кончившему литургию на Саввинском Подворье; звать прибежали две его племянницы: Саша и Анюта — в мордовских платьях, воспитанницы Классической женской гимназии М. Н. Фишер, которая и сама здесь же была. — Когда уехала она с воспитанницами (из которых одна, тут же бывшая, желает ехать в Японию), я пошел написать письмо — о. Исайи о ящике и прочем, но пришел прощаться едущий на каникулы в Дугино молодой князь Мещерский Александр, воспитанник Лицея Цесаревича Николая. Послал с ним фотографические карточки, только что принесенные, его матери и сестре Саше. По уходе его позвали обедать. Русская угостительность — отчасти пренеприятная черта. Мой хозяин до того неотступно всегда угощает, что против воли больше, чем хочешь, съешь и выпьешь; и это каждый раз; сегодня тоже; поэтому после обеда отдохнул и, окончательно собравшись, в семь часов простился с гостеприимным Преосвященным Алексием — в алтаре, пред началом всенощной, и отправился на Нижегородскую железную дорогу. Дождь шел, и холодно было. Совсем осенняя погода. Взял билет второго класса. Спать почти нельзя было — тесно, притом же крик ребят, которых мать, какая–то офицерша, тут же заставляла делать кое–что неприличное; все это заставило пожалеть, что не взял билет первого класса. Ночью просто озяб, несмотря на то, что был в двух рясах.

9 июня 1880. Понедельник.

Праздник Святого Духа.

На дороге в Казань, на пароходе из Нижнего Новгорода

Утром, в половине десятого, прибыл в Нижний Новгород. Здесь же на станции послал телеграмму в Казань Высокопреосвященному Сергию, согласно его желанию в телеграмме Преосвященному Амбросию, его товарищу по Академии. Прямо со станции, где купил и билет первого класса на пароход Самолетской Компании «Императрица», до Казани (стоит 8 1/2 рублей), — на Самолетскую пристань. В одиннадцать часов пароход отправился в путь. Пароход берет пассажиров и кладь на обоих берегах реки. Пассажиров полно и на палубе, и в каюте. Когда выходили, смотрел на Нижний и окрестность, но без прежнего чувства. Целый день холодный ветер. К вечеру немного прояснилось, и заходящее солнце красиво играло на окнах деревенских домов по правую сторону Волги, или на глинистых холмах, придавая невыразимую красоту зелени, покрывающей холмы. Так как день праздничный, то группы народу виднелись по холмам там, где есть деревни.

В Козьмодемьянске на четверть часа остановились, чтоб взять дров, живо нанесенных бабами. В каюте — шестнадцатилетний князек Чернышев, журимый гувернером за то, что натюкался красным вином; крайная медленность прислуги; порядочная скука. Цвет речной воды далеко не так красив, как в море, и вечером вода мертвая, не искрящаяся тысячами звезд, подобно морской.

10 июня 1880. Вторник. В Казани

Утром видел с парохода направо Свияжск (где покоятся мощи Преподобного Германа), точно на блюдечке; в шесть часов пристали в Казани. На пристани нашел эконома архиерейского дома и карету в четыре лошади, присланную за мной. В карете должен был переодеться в клобук, так как все, завидя четыре лошади, кланяются карете. В архиерейском доме переоделся, умылся и после чаю отправился к протоиерею Евфимию Александровичу Малову — у Благовещенья. Застал его пишущим; насчет миссионера из Казанской Духовной академии наговорил он много, но — «торубеки кото» — ничего. — К Николаю Ивановичу Ильминскому, директору Учительской Семинарии, — за озером Кабан, в Татарской слободе. Постарел Николай Иванович — седая борода (58 лет ему), но все тот же говорун. Радушно встретил. В Церкви ученики пропели «Благословен еси» — под управлением Смоленского. Показывали всю Семинарию. Видно, что жизни много, — даже камень на лестнице истерт. Кроме наук, преподаются ремесла, видел механическое заведение. Смоленский подарил свою книгу пения, механическое заведение — свои металлические поделки, Николай Иванович угостил кофеем. К одиннадцати часам был в архиерейском доме, где нашел Гавриила Ивановича Горталова и его воспитанника Николая, гимназиста, которого я когда–то ласкал шестилетним. — Оба очень любят духовных. — Скоро приехал с экзамена Высокопреосвященный Архиепископ Казанский — Сергий, любезный мой хозяин; я встретил его на лестнице. Прибыл также Преосвященный Павел — викарий — маленький и слабенький по виду, аскет, служащий ежедневно со дня смерти Высокопреосвященного Антония. Когда Высокопреосвященный Сергий кончил кое–какие дела епархиальные, отправились в загородный архиерейский дом. Пообедавши рыбой, наловленной в Кабане, по словам Владыки, нарочно к моему приезду, отправились гулять в сад, потом в поле и на пчельник, версты четыре от дома. Местность сельская — превосходная. На пчельнике видел рой, сегодня вышедший, но еще не посаженный в улей, — пчел огромный клубок, а внутри — матка. Вернулись в пролетке. Дома застали Николая Ивановича Ильминского и о. Академии — Александра Поликарповича Владимирского. Вечером все время почти говорил Ильминский.