Дневники св. Николая Японского. Том Ι - Николай Японский

27 мая 1880. Вторник. В Москве

Утром укупорка ящиков. В одиннадцать часов отправились с Преосвященным Алексеем на экзамен в Катковский лицей — Цесаревича Николая. Великолепнейшее здание, специально для Лицея построенное. Встретили: законоучитель о. Виноградов, Катков и прочие. В зале и вместе Церкви — эффект неподражаемый: когда вступали, незаметною рукою отдернута была завеса, а певчие превосходно запели по–гречески: «Христос анэсти эк нэкрон».[45]

Я должен был пойти стать против алтаря по условию с Преосвященным Алексием. Певчие из лицеистов. — Экзаменовались из Закона Божия и греческого языка по Новому Завету выпускные. Отвечали прекрасно из Закона Божия, если взять во внимание, что у них всего один класс в неделю. Но из греческого языка мне кажется, неудовлетворительно, когда могли читать не все, а только Евангелие от Иоанна или Послание к Ефесянам. — После экзамена я должен был сказать несколько слов воспитанникам; стакан чаю, и я попросил посмотреть лицей. Сам Михаил Николаевич провожал вместе с инспектором. Заведение положительно образцовое: воспитанники имеют классные комнаты, занятые, рекреационные, тут же около спальные, для питья молока, — все это отдельно; потом общую столовую, гимнастическую залу, баню — внизу, актовую залу, Церковь (с очень низеньким иконостасом, чтобы все богослужение было видно), больницу и сад. По словам Каткова, все это придумано и устроено Павлом Михайловичем Леонтьевым, которого портрет мы видели в библиотеке. — На самом верху — комнаты для студентов университета — из Лицея; у каждого студента — комната; столовая — общая… Воспитанников в Лицее до 300; пансионеров почти половина из этого числа. Платят пансионеры 500 рублей или 600 и больше, а есть и gratis. — Ломоносовская семинария. Словом, лучшее из заведений, какое мне случилось видеть. — Заехали в Классическую женскую гимназию мадам Фишер. Видели половину воспитанниц. Я поблагодарил их за пожертвование для Миссии. Осмотрели комнаты, попросили сыграть на фортепиано, что сделали две племянницы Преосвященного Алексея с двумя классными дамами — в восемь рук. Осмотрели сад, видели куропаток. — Заведение очень серьезное. Готовятся женщины серьезные по образованию, которые будут в состоянии приготовлять и мальчиков к поступлению в Гимназию. Дай Бог процветания! Вернувшись, продолжал укупоривать вещи. Была всенощная отдания Пасхи; но я только мимобеганьем слышал пение ирмосов «Воскресения день» — в Церковь, к несчастью, некогда было. Приготовили к отсылке 18 ящиков; гимназисты — карапузы сделали надписи. После всенощной вечером позвали к Преосвященному, где пили чай мадам Фишер с воспитанницами — человек восемь; они часто бывают у Владыки; «Мы — саранча Саввинского Подворья», — пошутила мадам Фишер. — С Филипычем, келейником Владыки, съездили в баню, на этот раз очень хорошую, только полы и скамейки каменные — холодно; цена 15 копеек. — Лег спать с головною болью — от усталости, должно быть.

28 мая 1880. Среда.

В Троицко–Сергиевой Лавре

Утром отослал ящики на железную дорогу — в товарный поезд. К обедне не поспел — и тоже только мимоходом слышал пение пасхальных часов. — Преосвященный Алексей поехал в Чудов монастырь по случаю совершающегося сегодня в Петербурге погребения Государыни Марии Александровны. — Митрополит совершает заупокойную литургию, а после будет панихида. Я с двенадцатичасовым поездом отправился в Лавру, вчера предудпредив телеграммою Наместника о. Леонида о том, что Митрополит позволил мне на Вознесенье служить в Лавре. — В Посаде — на станции встретил монах, и карета была прислана. Комнаты отведены очень приличные. О. Леонид любезно принял, угостил обедом, после чего я осматривал Лавру в сопутствии келейника о. Алипия, бывшего на Афоне и в Иерусалиме. Богомольцев столько теперь здесь, что в Соборе Преподобного Сергия невозможно было пройти приложиться к мощам; по случаю свободы еще от сельских работ всегда в это время бывает много. Слазил на колокольню и оттуда любовался Лаврой и видами: на восток — скит, — несколько правее Вифания. [46] Церквей видно в Посаде пять, в дальних селах больше того. — Большой Собор поправляют теперь — под полом проводят трубы, чтобы не было сыро. — В шесть часов началась всенощная и шла до половины десятого; я выходил на литию и полиелей, после чего помазывал освященным елеем народ до самого отпуста, а осталось еще, говорят, на час, меня уже позвали в алтарь, а жаль было оставить народ — с таким усердием богомольцы подходят. — После всенощной с балкона о. Леонида слушали пение соловьев в Лаврском саду; причем он рассказывал о себе, как попал в Лавру, — о Кротковой и ее интригах и прочем.

29 мая 1880. Четверг.

Вознесенье. В Троицко–Сергиевой Лавре

Спал дурно: пуховики были, и вечером чаю напился. Утро прекрасное. Когда зазвонили, с наслаждением купался в волнах звуков дивного лаврского Царя–Колокола в четыре тысячи пудов. Звуки чистые, густые, заставляющие воздух дрожать. — До службы, с семи часов осмотрел литографию, где был десять лет назад. Всех произведений ее по экземпляру предложили в подарок. — В помещение фотографии; предложили и здесь по экземпляру; хорошо, если пришлют. И самого сняли здесь. — К обедне. После службы с час благословлял богомольцев. Обед, на котором был и ректор Академии протоиерей Сергей Константинович Смирнов, простой и дельный человек. Наместник взял меня в карету и повез осматривать Вифанию; в Церкви Платона — семинаристы, в Соборе — все по–старому, в Крестовой Церкви Платона — иконостас из занавеси, в комнатах — Леонид, кричащий. К счастию, отсюда уехал; а я спокойно осмотрел Семинарию с инспектором–архимандритом. — В классе, в жилых комнатах, где и койки же, — везде пыль и бедность; по полу от выбитых сучьев ходить трудно. Бедность поразительная. В библиотеке видел кипы царских писем к Платону, между прочим — письмо Павла с угрозами, что Платон не хочет ордена. — Семинаристы очень понравились: бодры, здоровы, лица осмысленные, благовоспитанные, одетые весьма порядочно. Приглашал в Японию, когда кончат курс в Академии. — В Скит. С трезвоном встречать и провожать везде велел наместник, — надоели. — Осмотрел Церкви — внизу и вверху, где все деревянное, но драгоценное, — столовую, где пил квас весьма хороший; показывал все о. Антоний — игумен. Потом смотрел древнюю Церковь и комнаты Высокопреосвященного Филарета. Простота во всем поразительная. В домик Наместника против пчельника. О. Антоний принес подарок Скита — резные вещи. Малина и клубника — угощение; чай и мед. Съездили отсюда к пещерам; осмотрели пещеры; поклонился чудотворной иконе Черниговской Божией Матери и купил за шесть рублей иконку ее. Пономарь подарил свое произведение — живущий в пещере. В Киновии видел трех братьев — основателей ее, с отцом, — ныне умерших; кладбище лаврских иноков у озера. — Вернувшись в скит, с о. Леонидом съездили в