Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский

А фонтан в центре хоровода — это слезы матерей, жен, детей и близких погибших здесь наших воинов в Сталинградском сражении за честь, свободу и независимость нашей Родины, а также слезы родных и близких погибших солдат и офицеров оккупантов разных народов и стран у берегов Волги, земля которой приняла навеки без разбора прах своих и чужих.

Хоровод танцующих детей среди хаоса войны, страданий и смерти должен стать навеки символом бессмыслия войны, безумия и преступления развязывающих ее государственных деятелей, символом возвращения в этот изорудованный войнами мир детской радости, танцев и смеха.

В память о погибших в Сталинградской битве положите на чашу фонтана цветы.

Ради будущего помните о прошлом!

За вчерашний день сделал три рейса с ранеными в госпиталь. Первым рейсом заехал в медсанвзвод. Меня обступили коллеги. «Как там?» — вопрошал их взгляд. Сказал, что вокзал, должно быть, уже взяли, что все наши медики живы, что немцы сдаются в плен и, должно быть, войне конец на нашем участке фронта. Встретился с глазами Майи — они были полны слез, надо полагать, от радости. После заполнения карточек передового района и оказания возможной в этих условиях медпомощи прямо на морозе повез их в Купоросное, но там госпиталь был переполнен и меня направили в Бекетовку. Шел густой снег, дорогу засыпало, часто буксовали, мерзли. Как же раненые, когда здоровые с трудом выдерживали этот холод?

В Бекетовку живыми довез не всех раненых. Сдал их там в ХППГ и вернулся в наш медсанвзвод. Оттуда меня отправили с этими же машинами в район вокзала. Там боевые действия уже закончились. Первый танковый и мотострелковый пулеметный батальоны бригады вели бои с разрозненными сопротивляющимися группами противника в центре южной части города. В подвале объединенного медпункта скопилось немало раненых, которых надо было эвакуировать. Я сделал еще два рейса в Бекетовку, минуя медсанвзвод. В медсанвзвод не было смысла заезжать с ними. Там они не в состоянии были оказать надлежащую помощь, да и выигрывал ценное время в пользу раненых, к тому же дорога на Бекетовку была прямее и короче.

Поздно вечером, после возвращения из третьего рейса, узнал, что все командиры на совещании у начальника штаба. По окончании нашел своего командира, доложил ему и спросил, как мне дальше быть. Он ответил, что поеду с ним в роту, и велел ждать в блиндаже технической части бригады.

Наши взяли в плен тысячу двести солдат и офицеров противника совместно с взаимодействующими частями.

Через какое-то время зашел за мной командир и повел к стоявшим машинам. Он приехал на летучке, в которой жил. Постучал, и нам открыли. Залез внутрь. Там я увидел заспанного Калмыкова. Расспросил его о делах роты, рассказал, что я видел и пережил за это время. Машина шла в темноте, нас бросало во все стороны. Калмыков указал мне на противоположную скамейку, где лежал матрас. Я лег, как был, в шинели. Санитарную сумку подложил под голову и крепко заснул. Проснулся, когда перестало бросать машину. Она стояла. Оказалось, что прибыли в роту.

Михайловский постучал в дверь, Калмыков раскрыл ее. Холодом сдавило горло, закашлялся.

— Приехали! — объявил Михайловский. — Но курорта не будет. Выходи, доктор. Опять предстоит нам дорога, готовься.

Михайловский приказал часовому прислать дежурного по роте. Я вылез из будки. Мгла ночи рассасывалась, наступал рассвет. Полная луна освещала хатенки, утопающие в сугробах. Удивительно много было снега вокруг в отличие от Сталинграда, где он был утоптан или растаял от жарких боев.

Командир приказал объявить подъем личному составу. Созвал всех командиров взводов и отделений возле машины и поставил задачу. Суть ее сводилась к тому, чтобы срочно загрузить машины и после завтрака выехать в новый район. Первым рейсом идет весь личный состав и ремонтная техника, вторым — склады. Погрузку начать немедленно.

Среди личного состава царило общее оживление. Рады были, что боевые действия в Сталинграде приходят к концу. Считаные дни остались до окончательного разгрома врага.

После завтрака колонна наших машин пошла в направлении города. Я сидел в кабине грузовой машины. Дорога была уже далеко не степной. В основном шли по наезженной трассе. Все чаще встречали развалины бывших населенных пунктов, взорванные, искореженные оборонительные рубежи, разбитую военную технику и трупы, замерзшие трупы вражеских солдат и офицеров. Шли навстречу санитарные машины, грузовые и повозки с ранеными. Все больше стоянок воинских частей и в большинстве на улице. Зенитные орудия, танки, минометы, артиллерийские батареи.

Стали встречаться колонны военнопленных. Часто останавливались — дороги забиты войсками. Через несколько часов достигли места расположения нашей группы технического обеспечения.

Все были очень расстроены. Утром от взрывов нескольких мин в расположении группы погиб один и ранены два ремонтника. Залетели какие-то случайные мины. Поблизости не было военных действий. Должно быть, небольшая группа немцев, притаившихся в оврагах, выпустила несколько мин, и они нашли свои жертвы. Раненых отвезли в медсанвзвод, а убитый лежал здесь, завернутый в брезент. Командир приказал труп погибшего взять с собой, сказал, что похороним у железнодорожного моста, где похоронены многие из нашей бригады. Ремонтникам группы приказал погрузиться и следовать за колонной. Путь наш продолжался по дорогам и по бездорожью только что прошедшего сражения. У моста через реку Царица похоронили нашего товарища. С трудом отрыли яму в промерзлой земле. Остался еще один холмик с табличкой похороненного.

Прозвучал залп карабинов, как традиция и память о погибшем. Колонна последовала дальше на северо-восток. В городе местами еще шли бои, где-то севернее. Различали бомбовые удары, артиллерийскую стрельбу и взрывы артиллерийских снарядов, мин.

Во вторую половину дня остановились в пригороде Сталинграда, именуемом Дар-Горой. Много вокруг было воинских частей. Здесь уже располагались некоторые наши подразделения: штаб бригады, медсанвзвод. Утром еще шли упорные бои, догорали дома, постройки. Прочесывали овраги, из землянок еще выводили пленных. Много землянок было вдоль крутых берегов реки. Находили блиндажи с притаившимися немецкими солдатами и офицерами, которые в большинстве своем сдавались в плен. Некоторых приходилось вынуждать к этому. Многие боялись сдаваться и откровенно радовались, когда убеждались, что их не убивают. Из ряда землянок и блиндажей выходили как-то пережившие там это время наши гражданские люди. Им оказывали медицинскую помощь, помогали продуктами.