Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

которых весь „Союз“ заинтересован так близко, мы намеревались разобрать на столбцах своей газеты, где, между прочим, постарались бы развить и сущность нашей программы. Но, к сожалению, это желание, близкое, было, уже к осуществлению, по обстоятельствам, от нас не зависящим, так и осталось пока желанием. Мы лишились посему на время одного из самых важных рычагов нашей агитационной деятельности, печатного слова, и лишили в то же время рабочую и крестьянскую массу той пищи, в какой она теперь наиболее нуждается… Поэтому с искренним сочувствием мы отнеслись к дошедшему до нас слуху, что вы намерены в скором времени выпустить в свет народную социалистическую газету». Но ни сами землевольцы народной газеты не выпустили, ни сменившие их народовольцы и чернопередельцы не делали таких попыток до конца 1880 г., когда эти организации приступили к выпуску: народовольцы – «Рабочей газеты», чернопередельцы – рабочего листка «Зерно». Поэтому выпущенный в феврале 1880 г. «Северным союзом» (или его остатками) листок «Рабочая заря» оказался вообще первым опытом подпольной рабочей газеты в России. Первый, оказавшийся и единственным, номер «Рабочей зари» состоял, впрочем, всего из одной статьи, по характеру имевшей значение передовицы. Она начиналась выражением солидарности с действующими революционными организациями в связи с происшедшим перед тем провалом тайных типографий «Народной воли» и «Черного передела». В основной своей части статья посвящена была характеристике угнетенного положения рабочей массы и разъяснению необходимости революционной борьбы против правительства и капиталистов. «Вместо существующей ныне в человеческих отношениях борьбы всех противу всех» провозглашались лозунги «братства, равенства и свободы для всех». Путь к осуществлению этих лозунгов, к переходу в руки трудящихся земли, фабрик и заводов «Рабочая заря» видела в объединении для общего действия, в единодушии и сплоченности рабочих масс. В качестве примера, которому должно следовать, «Рабочая заря» указывала на движение рабочих в Англии, Франции и Германии, где, «несмотря на все гонения», союзы рабочих насчитывают уже миллионы членов, где рабочие стали «грозной силой», они «близки к победе»[1205].

«Рабочая заря» была отпечатана в очень небольшом числе экземпляров в подпольной типографии, оборудованной самими рабочими. Ближайшими участниками организации типографии и выпуска газеты были молодые рабочие Александр Павлов, Игнатий Гусев и др. В марте 1880 г. типография попала в руки полиции. Павлов и Гусев были сосланы в Сибирь; за отказ в тюрьме принести присягу новому царю Александру III они вместо Западной Сибири были отправлены в Якутскую область.

Издание «Рабочей зари» оказалось последним (по крайней мере, последним известным до сих пор) организованным актом «Северного союза русских рабочих»[1206].

Не только в Петербурге[1207], но и в других районах страны на 1878 – 1880 гг., время развертывания второй революционной ситуации, приходится заметный рост стачечного движения. Всего по России, без Польши и Финляндии, было около 130 рабочих выступлений, согласно выявленным до настоящего времени данным, в том числе примерно 95 забастовок[1208]. В эти годы значительно возросло число выступлений рабочих в Москве и Московской губернии. В 1878 г. таковых было около 13, в 1879 и 1880 гг. – примерно по 15 – 18 в каждом году; две трети этих выступлений падало на стачки. В самой Москве наиболее богат стачками (свыше 10) был 1880 год. Большая часть забастовок и волнений в Москве и Московской губернии приходилась на рабочих текстильных предприятий. В движение втягивались такие крупные предприятия, как Измайловская бумагопрядильная и ткацкая мануфактура Гилля в селе Измайлове Московского уезда (на ней трижды отмечены стачки в 1879 г.), Реутовская бумагопрядильная мануфактура Мазурина в селе Реутово Московского уезда, и т.д. По-прежнему очагом рабочих волнений оставался Серпухов («Товарищество мануфактур Н.Н. Коншина», бумаготкацкая фабрика Третьяковых и др.). Отдельные протесты отмечены в металлообрабатывающей промышленности Москвы (завод Бромлея). Происходили стачки и волнения среди текстильщиков Владимирской и Костромской губерний. Крупная забастовка (более 2,5 тыс. участников) имела место в первой половине сентября 1880 г. на Ярцевской бумагопрядильной фабрике Хлудова в Смоленской губернии. Бастовали рабочие железнодорожных мастерских на Украине – в Киеве, Одессе.

Если в Петербурге в конце 70-х годов можно отметить отдельные попытки, иногда более или менее успешные, вмешательства в стачечное движение революционных организаций («Земли и воли», «Северного союза русских рабочих»)[1209], то в целом массовое движение рабочих протекало еще совершенно стихийно, вне какой-либо связи с деятельностью революционных групп и кружков. Отдельные, более или менее изолированные факты, вроде приводившихся выше, разумеется, не колеблют общего вывода, к которому неизбежно должно привести рассмотрение данных о массовом рабочем движении 70-х годов, – вывода о том, что социализм (утопический социализм народников) и массовое движение существовали тогда раздельно.

7. Революционное движение демократической интеллигенции на рубеже 70-х и 80-х годов.

Либерально-оппозиционное движение.

Колебания правительственных верхов.

Исход второго демократического подъема

Конец 70-х годов ознаменован новым резким обострением общественно-политической борьбы в России. В.И. Ленин говорит в связи с этим о новой, второй после периода крестьянской реформы волне «революционного прибоя», о новой революционной ситуации в России[1210].

Известно, что ожидание скорого наступления революции в России в эту пору характерно было для основоположников научного коммунизма Маркса и Энгельса. Маркс в 1877 г. в письме к Зорге высказывал убеждение, что Россия «давно уже находится накануне переворота», что революция «начнется на этот раз на Востоке»[1211]. В таком же смысле высказывался Энгельс. Он еще в 1875 г. в письме к Бебелю писал: «Положительно кажется, что на этот раз Россия первая пустится в пляс»[1212]. Когда внутреннее положение в России в конце 70-х годов особенно осложнилось, Энгельс временами готов был предсказывать взрыв русской революции чуть ли не в ближайшие месяцы[1213]. Верно оценивая противоречия русской экономической и политической действительности, наблюдая с величайшим сочувствием за нарастанием в России революционных настроений, правильно предвидя великую роль, которая предстояла передовым силам русского народа в международной революционной борьбе, Маркс и Энгельс в описываемое время даже переоценивали в той или иной мере, как показало дальнейшее течение событий, зрелость революционного кризиса в России. Однако основное – назревание в России революционной ситуации – было ими констатировано с большой проницательностью и чуткостью.

Вторая революционная ситуация в конце 70-х годов, подобно революционной ситуации