Миля над землей - Лиз Томфорд

Я просто хочу почувствовать себя лучше. Не хочу выходить из своей квартиры и видеть Зандерса. Не хочу думать о нем каждый раз, когда бываю в приюте «Пожилые собаки Чикаго» и замечаю небольшой ремонт, оплаченный его пожертвованием. Не хочу заново переживать, что каждый раз, проходя мимо его дома, увижу его на ступеньках, как в то Рождество. Не хочу думать о том, как сильно он любит свою племянницу, когда я неизбежно сталкиваюсь с ними, и Элла сидит у него на плечах. Я не хочу вспоминать, что впервые в своей жизни чувствовала настоящее отношение друзей всякий раз, когда увижу Мэддисонов в холле своего дома. Я просто хочу немного отдохнуть от всех своих потерь.

Всю свою жизнь я ждала, что кто-то выберет меня, и постоянно принижала себя, ожидая одобрения других. Но почему я жду, что стану важной для кого-то другого, если я не важна для самой себя?

Я могу выбрать сама.

– Я хочу, – говорю я уверенно. – Хочу завтра пойти и подать заявление.

44. Зандерс

– Четыре удаления, Зи? – Мэддисон бросает пропитанную потом майку в корзину, стоящую в центре гостевой раздевалки.

– Спроси меня, есть ли мне до этого дело.

На случай, если он не смог определить это по отсутствующему выражению моего лица или засохшей крови на губе после одной из моих сегодняшних драк, ответ таков: «Мне плевать».

В любой другой день Мэддисон прочитал бы мне свою обычную капитанскую лекцию о том, что я подвел команду, предоставив «Сиэтлу» столько времени для игры в большинстве. Напомнил бы мне, что мы только что проиграли выездную игру, и теперь у нас остался всего один матч в третьем раунде плей-офф. Он бы посоветовал мне вытащить голову из задницы и расставить приоритеты.

Но он ничего этого не говорит, потому что знает, какие у меня приоритеты. Я не думаю о хоккее. Не думаю о своем контракте. Я просто думаю о девушке, которая исчезла из моей жизни, потому что я не хотел, чтобы моя репутация навредила ей еще больше.

Я сматываю скотч с кольца Стиви, которое я отказывался снимать в последних трех играх, и взгляд Мэддисона не отрывается от моего мизинца. Кольцо достаточно тонкое и незаметное, и мне каким-то образом сошло с рук то, что я его носил. Судьи предположили, что мой палец заклеен скотчем по медицинским причинам. Но я носил его, цепляясь за него, как за какой-то спасательный круг. Как будто, надетое на мой палец, оно символизирует, что она все еще есть в моей жизни.

Но то, как она смотрела на меня вчера в самолете, как будто я был незнакомцем, с которым она не хотела иметь ничего общего, напомнило мне, что это не так. Меня в ее жизни больше нет. А я собираюсь носить это дурацкое дешевое кольцо до тех пор, пока металл не рассыплется у меня на пальце, потому что это единственная частичка ее, которая у меня еще осталась.

Мэддисон осторожно находит меня сочувственным взглядом, а потом снова смотрит на мой палец.

– Не хочу об этом говорить, – напоминаю я ему, хватая полотенце и направляясь в душ.

Переодевшись в костюм, я следую за парнями из раздевалки к автобусу, ожидающему нас у заднего входа на арену. Во время нашей короткой прогулки множество нетерпеливых болельщиков приветствуют нас с протянутыми плакатами и ручками из-за огражденного канатом барьера. Большинство ребят не торопятся, раздавая автографы и фотографируясь с фанатами, но я не снимаю с ушей наушники и не отрываю бесстрастного взгляда от автобуса впереди меня.

Напротив фанатов вдоль дорожки, сверкая камерами, выстроились репортеры, выкрикивая наши имена в попытке высосать из пальца хоть какую-то новость. Когда я прохожу мимо, мне требуется вся моя сила воли, чтобы не поднять руку и не отшвырнуть их прочь. Честно говоря, это идеально сочеталось бы с образом, который хочет получить от меня Рич, но это заманчиво прежде всего потому, что я частично виню их в том, что всего несколько дней назад моя жизнь пошла прахом.

«Чикаго» снова захотел заполучить своего постоянного плохого парня? Что ж, вот он я. Возвращаюсь к своим привычным грязным дракам, мне наплевать на остальных, включая фанатов, которые умоляют о моем внимании. Они получили то, о чем просили, так что будет неплохо, если они поторопятся с продлением моего контракта.

– Зандерс, – мою руку отводят назад, заставляя оторвать сосредоточенный взгляд от автобуса, и я обнаруживаю маленькую ручку, держащую меня за предплечье. Рука принадлежит девушке с кокетливой улыбкой. Я сдвигаю наушники с уха, гадая, какого черта ей нужно и почему она считает нормальным так фамильярно прикасаться ко мне.

– Я Корал.

Я вырываю руку из ее хватки.

– Отлично, – невозмутимо отвечаю я, прежде чем продолжить путь к автобусу, снова заткнув уши.

Она догоняет меня, стуча каблуками туфелек по цементу, и снова хватает за руку.

– Да нет же, я Корал. Меня прислал Рич.

Выдергивая свою руку, на этот раз более решительно, я предупреждаю:

– Черт подери, не прикасайся ко мне.

Замешательство и легкий оттенок смущения проступают у нее на лице, она оглядывается по сторонам, издавая тихий смешок и поправляя подол платья.

– Мне наплевать, кто тебя послал. Не прикасайся ко мне.

– Так. – Мэддисон встает между ней и мной, закидывает руку мне на плечо и ведет к автобусу. Он прикрывает меня своим телом от камер, но даже если они не видели нашей стычки, я чертовски уверен, что они все слышали.

– Я больше не могу, – тихо говорю я, чтобы слышал только Мэддисон.

– Понимаю, чувак.

Два часа ночи, а я не могу уснуть. В этом нет ничего удивительного. Я почти не спал всю неделю из-за того, что моя кровать пуста, а Рози всю ночь скулит из-за отсутствия Стиви. Прямо скажем, Рози не единственная, кто не спит и страдает от того, что скучает по ней.

Как будто ушла часть моей души, и я не знаю, как теперь выжить. Все, что я сделал, я сделал потому, что решил ставить на первое место ее. Было бы нечестно по отношению к ней подвергать ее мучениям только потому, что она связана со мной. Она не должна терпеть критику и ненависть, потому что она со мной. Она слишком хорошая, слишком милая и слишком добросердечная, чтобы жить с постоянно направленной на нее ненавистью.

Я поставил ее на первое место и решил, что так будет легче. Поскольку я сделал это ради Стиви, я решил, что смогу справиться с разбитым сердцем, которое сам на себя навлек.

Но не было ни минуты передышки. С той самой секунды, как я вышел из квартиры Стиви, когда меня вырвало на стену ее дома из-за того, что я сделал то,