Миля над землей - Лиз Томфорд

ты есть. Мог бы прекратить притворяться, но ты этого не сделаешь, потому что боишься, что в конечном итоге окажешься в другой команде. Ты беспокоишься, что если позволишь фанатам увидеть тебя настоящего, им это не понравится, и «Чикаго» не подпишет с тобой новый контракт, верно?

Я не знаю, зачем я спрашиваю. Я уже это знаю.

Я разочарованно качаю головой, у меня вырывается недоверчивый смешок.

– Да ты трус, ЭЗ.

Его взгляд устремляется на меня.

– Не называй меня ЭЗом. Это не я.

– Разве? Но это – та роль, которой ты, кажется, одержим. С ее помощью легко манипулировать людьми. Легко их контролировать.

Все притворство Зандерса полностью рушится у меня на глазах. Эмоции, которые он обычно скрывает, которые были скрыты с тех пор, как он пришел, наконец проявились. Он побежден, и для мужчины, который командует в каждой комнате, где появляется, в этой квартире он ничтожен.

– Стиви, если мне придется сменить команду, я останусь один, – его властный голос срывается. – Моя семья здесь, и я уже терял свою семью раньше. Я был один, и я не могу пройти через это снова.

– Ты бы никогда не остался один. Я бы поехала за тобой куда угодно.

На лице Зандерса проступает замешательство.

– Нет, ты бы этого не сделала. Райан здесь. Приют здесь. Ты бы ни за что не уехала.

– Я бы последовала за тобой куда угодно, но ты никогда меня об этом не просил.

У него на лице появляется виноватое выражение, как будто он переосмысливает свое решение. От потрясения у него перехватывает дыхание, его глаза не отрываются от моих. Зандерс медленно подходит ко мне, и на этот раз я позволяю ему это сделать. Я не останавливаю его, когда он распахивает руки и обнимает меня за плечи своей сокрушительной хваткой.

Уткнувшись головой ему в грудь, я вдыхаю его запах, пытаясь запомнить его на тот случай, если он уйдет, но в то же время надеясь, что в этом не будет необходимости, потому что без него я не проживу и дня.

Его мягкие губы медленно покрывают поцелуями мою шею и подбородок, каждый из них обжигает мою кожу мыслью о том, что, возможно, я ощущаю их в последний раз. Его поцелуй задерживается на моей щеке чуть дольше, и я таю от его прикосновений, нуждаясь в том, чтобы он желал меня. Любил меня.

Выбирал меня.

Мне нужно, чтобы он передумал. Часть меня убеждена, что я чувствую, как он меняет свое мнение, по тому, как он обнимает меня. Как будто он никогда не отпустит меня, и я была бы совершенно с этим согласна.

Он запечатлевает еще один отчаянный поцелуй в уголке моих губ, и я понимаю, что это все.

– Прости меня, Ви, – шепчет он, и мое сердце разбивается вдребезги, всякая надежда, которая у меня была, потеряна.

С этими словами он отпускает меня и поворачивается ко мне спиной, чтобы выйти из квартиры.

– Зачем ты позволил мне влюбиться в тебя? – кричу я с другого конца комнаты, когда неудержимые слезы начинают стекать по моим щекам.

Это заставляет Зандерса остановиться на полпути к входной двери и замереть спиной ко мне.

– Ты сказал, что я – твоя избранница, и я тебе поверила.

Спина Зандерса вздрагивает от сдавленного дыхания, он быстро вытирает лицо рукавом и покидает квартиру.

Как только за ним закрывается дверь, все эмоции, которые я так плохо скрывала, выплескиваются наружу, захлестывая меня, и я сворачиваюсь калачиком на диване, позволяя боли свежей потери затопить меня с головой.

43. Стиви

Надо было сегодня взять больничный. Это не было бы ложью. В моем теле поселилось разбитое сердце, и я думаю, что это, возможно, самая худшая болезнь.

Конечно, меня бросали и раньше, но это – совсем другое. Прошлые отношения были ничем по сравнению с тем, что было у меня с Зандерсом. Я нахожусь на неожиданной стадии скорби, пытаясь оправиться от потери кого-то, кто все еще жив. Кого-то, кто все еще живет через дорогу от меня. В некотором смысле, я думаю, это даже больнее, чем потерять кого-то из-за смерти. Эти потери не зависят от нас.

Но Зандерс ушел, и теперь мне осталось только горевать о том, что его больше нет в моей жизни, потому что он сам так решил.

Я хочу возненавидеть его. Хочу презирать в нем каждую мелочь, потому что ненавидеть кого-то намного легче, чем любить, когда он не любит тебя в ответ.

Но я действительно люблю его, и это – худшее напоминание.

Мое сердце никогда не болело так сильно, как в последние несколько дней. Я чувствую боль каждым нервом своего тела. В моей голове нет ни одной мысли, которая не была бы затуманена им. Нами. Как будто все мое существо не может осознать, что он больше не часть меня. Что я ему не нужна.

Моя постель никогда не казалась такой пустой, и мои ночи никогда не были такими беспокойными, как без Зандерса и Рози. Моя еда никогда не была такой пресной, а дни никогда не казались такими долгими. Предполагается, что время залечивает все раны, но оно движется как в замедленном кино. Как я должна исцеляться, когда минуты тянутся как часы?

Я постоянно думаю о нем и скучаю по каждой его мелкой черточке. Скучаю по уверенности, которую он мне внушал. Скучаю по его улыбке, которая смогла растопить меня с первого взгляда. Я даже скучаю по дополнительным двадцати минутам, которые я тратила, ожидая, пока он закончит собираться, после того, как я уже собралась.

Но больше всего я скучаю по тому, как сильно, как я думала, он любил меня, и я так хотела бы, чтобы у меня хватило сил сделать так, чтобы он остался.

Он не вышел на связь, ни единого телефонного звонка или сообщения. Для него это был полный разрыв, но для меня это превратило весь мой мир в хаос, и я не знаю, как начать снова наводить порядок.

– Ты готова? – мягко спрашивает Инди. Мы ждем на заднем камбузе, пока команда «Чикаго» садится в самолет.

Тусклым и усталым взглядом я смотрю в сторону входа.

– Абсолютно нет.

Третий раунд, третья игра завтра вечером. Это первая выездная игра с тех пор, как мы с Зандерсом расстались, и мы направляемся в Сиэтл. Удивительно, но впервые в жизни я жалею, что вместо этого не возвращаюсь в Нэшвилл.

С этим городом связаны некоторые воспоминания, к которым я бы предпочла не возвращаться. Это место, где для меня и для Зандерса все начало меняться. Нэшвилл, как правило, заставляет меня чувствовать, что я недостаточно хороша, и сейчас это последнее, о чем мне нужно напоминать. Поверьте, я только об этом и думала. Но важнее всего то,