Вишенка на торте - Кристофер Дж. Брайс

что мой глубокий голос хорошо сочетается с плавным пением Бубле. И

тут происходит нечто невероятное. Как только начинается куплет Шанайи Твейн, Эллиот

присоединяется.

Я настолько потрясен, что чуть не съехал с дороги. Эллиот поет... вместе со мной!

Позовите всех, кого вы знаете, потому что такое бывает раз в жизни.

Мы поем всю песню, наши голоса сливаются в прекрасном рождественском дуэте. Я

улыбаюсь так сильно, что щеки болят. Мне хочется остановить грузовик, заключить

Эллиота в объятия и целовать его до тех пор, пока у нас не перехватит дыхание.

Я хочу сказать ему, какой он замечательный, как он удивляет меня самым лучшим

образом, как он делает меня счастливее самого счастливого человека на земле.

Что ж, Жерард, сейчас самое подходящее время. Мы подъезжаем к красному светофору, и я ставлю машину на парковку. Отстегиваю ремень безопасности и встаю лицом к

Эллиоту.

«Жерард, что ты...»

Я не даю ему закончить. Моя рука в перчатке находит его щеку, я провожу большим

пальцем по его нижней губе и теряюсь в его глазах. Он склоняется к моему, тонкое, интуитивное движение, которое заставляет мое сердце бешено колотиться.

«Мне нужно, чтобы ты знал».

Прежде чем он успеет спросить, что именно, и прежде, чем я успею усомниться в своих

силах, я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к его губам. Они имеют

слабый вкус карамельной трости, которую он тайком облизывал, пока я искал свои зимние

ботинки.

Пока мы целуемся, он издает какой-то звук в глубине горла, что-то среднее между

вздохом и хныканьем, и мой член просыпается. Я целую его сильнее, отчаянно желая

услышать этот звук снова.

Мы боремся за доминирование, и я не думаю, что кто-то из нас хочет, чтобы другой

проиграл.

Я вливаю в этот поцелуй все эмоции, пытаясь выразить то, что я все еще боюсь

произнести вслух. Что он - все для меня, и что я надеюсь, что я - все для него.

Я знаю, что он понимает, потому что он откидывается на спинку сиденья и торопливо

спускает мои брюки до бедер.

«Эллиот, ты что — святая мать всего доброго и непорочного!» Его губы плотно

обхватывают головку моего члена.

С того самого первого раза в Колорадо мы с Эллиотом сосали друг другу хотя бы раз в

день. Но этот раз лучше, чем все остальные, потому что теперь я знаю, что люблю его, и

верю, что он тоже любит меня.

Эллиот обхватывает мои бедра, его очки слегка сдвинуты. Его глаза прикованы к моим, и

я никогда не видел такого прекрасного зрелища. Мне приходится закрыть глаза, чтобы не

кончить слишком рано. Я горжусь тем, что не являюсь преждевременной эякуляцией.

Окна грузовика запотевают, скрывая ночь за окном, пока наша страсть заполняет машину.

«Эллиот. Я так близко».

Он гудит вокруг меня, и вибрация становится моей погибелью. Я вскрикиваю, изливаясь в

горло Эллиоту. Охваченный муками наслаждения, моя рука соскальзывает с руля и

случайно задевает клаксон.

Меня не удивляет звук «ого-го»: Дрю без умолку рассказывал о том, как он установил ее

на День благодарения. Эллиот хмыкает вокруг моего члена, и я кончаю еще.

Мне нужно ухватиться за что-нибудь, что не является рулем или головой Эллиота, моя

рука шлепает по боковому стеклу водителя, как это делала Роза - или это был Джек? в

«Титанике», когда я медленно возвращаюсь к реальности.

«Это было... вау. Эллиот, ты... вау. Я даже не могу начать...»

«Тебе не нужно ничего говорить, Жерард», - пробормотал он, его голос был низким и

нежный, когда он массирует мои дрожащие бедра. «Я знаю. Я знаю, что ты чувствуешь ко

мне. И я... я тоже тебя люблю».

Мое сердце замирает на пару тактов. Эллиот Монтгомери, парень, который держит свои

эмоции под замком крепче, чем Форт-Нокс, только что сказал мне, что любит меня.

Я наклоняюсь и целую его крепче, чем когда-либо. Вкус меня все еще остается на его

языке, и меня переполняет любовь к этому замечательному мужчине. Мельком увидев

отпечаток своей руки на окне, я напоминаю себе, что нужно стереть его, пока Дрю не

увидел его и не начал задавать вопросы.

Но даже когда я это сделаю, воспоминания о нашей страстной встрече впечатается в мой

мозг. Навсегда.

___________

СЕМЬИ БРОДЯТ ПО ОКРЕСТНОСТЯМ, А ДЕТИ ВОЗБУЖДЕННО ПЕРЕБЕГАЮТ С

ОДНОГО ДЕРЕВА на другое. Их смех звучит в ночи, а статуя Санта-Клауса смеется во

весь голос неподалеку, добавляя атмосферы.

Я выпрыгиваю из грузовика и открываю дверцу Эллиоту, прежде чем он успевает меня

опередить. Он закатывает глаза, но принимает мой жест. Мы идем рука об руку — или

это перчатка в перчатке? — в самое сердце лесопарка.

«Ладно, скажи мне, что именно мы здесь ищем?» спрашивает Эллиот, его дыхание

сбивается, когда он говорит. «Я имею в виду, что дерево - это просто дерево, верно?»

Я задыхаюсь в насмешливом ужасе, прижимая руку к груди. «Мой дорогой, милый

Эллиот. Елка - это точно не просто дерево! Это центральный элемент нашего

праздничного настроения. Маяк рождественского духа Хоккейного дома! Она должна

быть идеальной!»

«Хорошо, мистер Эксперт по рождественским елкам, ведите к этому «идеальному маяку».

Мы идем между рядами деревьев, а из динамиков под светильниками громко звучит песня

«Rockin’ Around the Christmas Tree». Я указываю на высокую дугласову ель, ветви

которой тянутся к звездному небу. «Теперь видишь? Эта ель слишком высокая. Если мы

не срежем верхушку, она поцарапает потолок, а это было бы настоящей трагедией».

Эллиот кивает, обдумывая мои слова. «Ладно, я против гигантских деревьев. Понял».

Мы подходим к более короткому, полному дереву с насыщенно-зелеными иглами. Я

обхожу его по кругу, оценивая его со всех сторон. «У этого есть потенциал, но посмотри».

Я осторожно дергаю за одну из веток, открывая зияющую дыру возле ствола. «У него

лысое место. Мы не можем иметь дерево с залысиной, Эллиот. Это бесчеловечно».

Его смех смешивается с рождественской музыкой. «Ты относишься к этому очень

серьезно, не так ли?»

«Конечно, серьезно!» восклицаю я, переходя к следующему дереву. «Это не Рождество, если все не так».

«Хорошо, а как насчет этого?»

Он указывает на елку, которая немного короче меня. Ее ветви равномерно расставлены,