Десятилетия. Богатая и красивая - Рут Харрис

Потрясенная, Аликс повесила трубку. В самые трудные моменты — будь то сложности в бизнесе или личные неприятности Александра, Аликс никогда не слышала, чтобы отец повышал голос. Наоборот, чем сильнее в нем закипал гнев или раздражение, тем с большей осторожностью он выбирал слова и тем более ровным голосом говорил. Никогда в жизни он не кричал на нее, и теперь ее била дрожь. Что-то внутри ее оборвалось, У нее было ужасное чувство, что она и впрямь совершила страшную, непоправимую ошибку.

— С тобой все в порядке? — встревоженно спросил Йейл. На Аликс не было лица.

— Он был в ярости, — сказала она дрожащим голосом. — Я никогда в жизни не слышала, чтобы он так кричал. Он угрожал лишить меня денег.

— Все образуется, Аликс. Ему просто нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью о твоем замужестве, — сказал Йейл, приводя те же самые аргументы, которые ранее приводила она сама. Его первый тесть тоже грозил оставить свою дочь без денег, когда она вышла замуж за Йейла, и Йейл прекрасно знал, что в роскошных домах Палм Бич, Ойстер Бэя или Ньюпорта их владельцы первым делом всегда и неизбежно угрожали своим детям лишить их денег, когда те не подчинялись воле родителей.

— Ты думаешь? — сказала Аликс. Ее отец лишил ее своей любви, а теперь угрожает лишить денег. Такая ситуация никак не могла уложиться в голове Аликс.

— Я никогда не слышала, чтобы отец так кричал, — повторяла она дрожащим голосом.

— Он примирится, — уверенно сказал Йейл. В свое время он сумел завоевать расположение своего первого тестя, и теперь был уверен, что сумеет завоевать расположение и нынешнего. В конце концов, Александр Рэймонт действительно заблуждается относительно Йейла. Он никогда не был охотником за чужими состояниями, и он не собирался и пальцем дотрагиваться до денег Аликс. Более того, если бы Александр взял на себя труд проверить, он бы узнал, что Йейл вышел из своего первого брака беднее, чем был до женитьбы. Он никогда не трогал деньги своей первой жены, не взял из них ни цента. Наоборот, в течение двух лет, пока продолжалась их семейная жизнь, он оплачивал все ее расходы, в том числе самые экстравагантные, чего он, как молодой брокер, в общем-то не мог себе позволить.

— Ему просто нужно время, чтобы свыкнуться с ситуацией, — сказал Йейл. — В конце концов, я не преступник. Ты не отдалась в руки убийце.

Аликс посмотрела на него и улыбнулась, но это была скорее улыбка бравады, а не веселости. Йейл самым серьезным тоном спросил:

— Ты не жалеешь, что вышла за меня?

— Конечно, нет. Я бы только очень хотела…

— Хотела бы чего?

— Чтобы мой отец был как другие отцы… — сказала она, зная, что желает невозможного.

После трехмесячного свадебного путешествия, во время которого они объехали чуть ли не весь мир, они поселились в Лондоне. Для Аликс, привыкшей к путешествиям и переездам с самого раннего детства, было все равно где жить. Но для Йейла с его амбициями, подстегнутыми женитьбой, это имело большое значение.

Его привлекали различия между британским и американским законодательствами, регулирующими финансовую деятельность. Британские законы, в отличие от американских, не требовали, чтобы банки не смешивали управление трастовыми фондами и собственную коммерческую деятельность. И ни один британский закон конкретно не запрещал ведение брокером собственных дел на бирже и использование получаемой там информации. Планы, вынашиваемые Йейлом, могли быть осуществлены только в Англии. На Уолл-стрит и в других крупных финансовых центрах подобная деятельность, привлекающая Йейла, запрещалась жестким законодательством, регулирующим сферу банковского бизнеса и сделки с акциями. Обладая связями, которые Йейл тщательно культивировал, когда служил в фирме «Нойес энд Ли», он блестяще осуществлял свои лондонские сделки, и его мечта быстро разбогатеть была недалека от воплощения в жизнь.

Йейл уже убедился, что может богатеть, приобретая акции компаний. Теперь он решил, что может стать еще богаче, если будет скупать сами компании, и что именно такой подход должен лежать в основе его «лондонской стратегии». Он переманил к себе на службу руководителя отдела исследований «Нойес энд Ли» и нанял молодого, агрессивного брокера, с которым учился в Принстоне. Тот работал на большую брокерскую фирму и занимался операциями по покупке акций. Первым приобретением вновь образованной компании «Уоррэнт Лимитед» была фирма, производящая оборудование для оформления витрин больших магазинов. Главным активом этой фирмы была недвижимость — в первую очередь большой склад на южном берегу Темзы близ места Саугарк. Склад был тут же продан, а вырученные средства были использованы для приобретения компании, производящей оборудование для портов и судов — надувные спасательные лодки и спасательные жилеты. Этим Йейл положил начало целой цепи операций, продавая активы одной компании, чтобы финансировать приобретение других фирм.

Йейл становился все богаче. По истечении трех лет фирма «Уоррэнт Лимитед» контролировала активы стоимостью двенадцать миллионов фунтов стерлингов — и это произошло быстрее, чем Йейл мог предположить. Успехи объяснялись его умением обнаруживать компании с богатыми активами, недооцениваемые другими, что, правда, он относил за счет четкой работы своего исследовательского отдела. Способствовало успеху и то, что Йейл с готовностью брал на работу молодых, талантливых выпускников «краснокирпичных» университетов из мрачных мидлэндских промышленных городов, говорящих с «неправильным акцентом», толковых представителей этнических меньшинств из лондонского района Мэрилебон. Они, в обход «благородных», тесно связанных каст выпускников закрытых частных школ и престижных университетов, получали выход в финансовые центры. Все это, вместе взятое, сделало Йейла и его фирму финансовой суперзвездой. Дети столяров, мастеров-мебельщиков, фабричных рабочих могли отныне при помощи учрежденного Йейлом трастового фонда для работников своей фирмы подсчитывать свои дивиденды на капитал, а не полагаться на жалованье, как поколение их отцов.

В конце семьдесят третьего года Йейл пришел к твердому убеждению, что будущее за коммерческими банками, и заключил сделку о слиянии с «Чарлтон, Дувр», фирмой, гораздо менее консервативной, чем, скажем, «Хэмброс» или «Н.М.Ротшильд». Новая компания стала называться «Уоррэнт, Чарлтон и Дувр», и Йейл сразу стал деловым человеком совсем другого масштаба и получил гораздо более широкий доступ к разносторонней финансовой деятельности и кредитам, равно как и к особо доверенным отношениям с клиентами компании «Чарлтон, Дувр». По завершении сделки о слиянии новая фирма переехала в сверхсовременный офис в небоскребе на Парк Роу. Этот переезд символизировал для Йейла «вознесение» над остальным миром, что, как он всегда знал, и станет со временем его главной силой.