День начинается - Алексей Тимофеевич Черкасов

плотины, промышленные сооружения из железобетона. И, вероятно, наши дети будут жить среди алюминия, лития, бериллия, среди кальция и магния, которых так много в природе! Но это – будущее. А настоящее…

Рука Нелидова тяжело легла на стопку записок и геологических отчетов. Глаза его заискрились недобрым огоньком.

– Надо искать всерьез! Довольно заниматься пустословием! – Режущий взгляд Нелидова остановился на вихрастой голове Одуванчика.

Матвей Пантелеймонович, не выдерживая этого взгляда, разразился продолжительным кашлем, пожаловался Тихону Павловичу на плохое здоровье и сморкнулся в синий платок.

Закончив, Нелидов попросил выступить профессора Милорадовича.

Одуванчик приподнял брови и с подобострастием посмотрел на тучную, сытую фигуру Милорадовича в черном костюме. Профессор мягкими, кошачьими шагами подошел к столу и, пощипав двумя пальцами седой клин бороды, глядя куда-то в пространство, мимо присутствующих, заговорил так отвлеченно, что даже Одуванчик не понял, к чему он клонит. «В доподлинном смысле, он начинает с мезозойской эры, – с удовлетворением отметил Матвей Пантелеймонович. – И надо думать, за полчаса приблизится к ледниковому периоду и к тем древним формациям кембрийской эры, которые… М-мм-м…» – Одуванчик насторожился. Милорадович внезапно оборвал вводную часть и перешел к самому существу вопроса:

– Во всяком случае, – говорил он, все так же скользя взглядом в пространстве, – во всяком случае, я надеюсь высказать свои убеждения открыто, но без догматизма, твердо и ясно, всегда сознавая, что многие из наших объяснений не более как попытки объяснения и имеют только временное значение.

«Как он подзакрутил!.. М-мм-мм… Превосходно!..» – в умилении отметил Одуванчик.

– Нельзя ли точнее? – попросил Сапаров.

– Конкретнее, с этими делами, – буркнул Нелидов, морщась от разглагольствований профессора.

Милорадович помолчал.

– Есть умы нетерпеливые на пути исследования, – продолжал он. – Умы, которые всегда готовы броситься в необъятное море предположений. Тут они предполагают то-то. Там – то-то. А по сути – ни там и ни там ничего нет. Что мы знаем о бассейне Приречья? – спросил Милорадович. – Мало или ничего! Знаем, что там нижний палеозой представлен нормально-осадочными породами кембрийского и силурийского возрастов, входящими уже, собственно говоря, в состав окраинных частей бассейна. Литологический состав.

Профессор погрузился в подробную геологическую характеристику бассейна Приречья. Научные термины сыпались из его уст один за другим. И ни слова в ответ на прямой вопрос: есть в бассейне Приречья крупное железорудное месторождение или нет?

Заседание затягивалось.

5

Иван Иванович, покинув геологоуправление, разбрызгивая бахилами грязь, проходил квартал за кварталом. Он направился на набережную, к дому Муравьева.

…После похорон Федора в доме Муравьевых было печально. Фекла Макаровна уехала в колхозы отдаленного района. Феофан Фомич после потери любимого племянника совсем отбился от дома и проводил на заводе дни и ночи. И только Григорий, как и прежде, пытался работать и днем и ночью. Он никогда не говорил о Федоре, но постоянно думал о нем.

Юлия внимательно присматривалась к Григорию. Она знала, что его постигла неудача, что над ним сгустились тучи и ему очень тяжело, и болезненно переживала это. Но Григорий был все такой же с виду спокойный, замкнутый, молчаливый, старался не показать своих чувств и переживаний. Ему приятно было видеть участие Юлии, ее ободряющий взгляд, но он не говорил с ней о своих делах. И она понимала это.

Юлия сидела с Дарьей за чаем, когда в сенях раздались чьи-то шаги.

– Диво, прямо диво, кто там ломится? – насторожилась Дарья.

– Кто-то к нам, – ответила Юлия, поставив чашку на блюдце.

В сенях что-то грохнуло и с железным звоном покатилось. Юлия быстро прошла через комнату, открыла дверь в сени. На нее из темноты глянули широко открытые глаза, затем придвинулось бородатое лицо.

– Эх-хе! Вроде не туда попал, – сказал со вздохом Иван Иванович, перенося свое тело через порог. – Там две двери; одна справа, другая слева. И в ту и в другую… И темень! Вроде што-то рухнуло.

Иван Иванович снял картуз, осмотрелся, вздохнул, а тогда уже спросил:

– Тут ли квартира Григория Митрофановича?

– Да, здесь.

– Эх-хе! Знать, выбрался я на фарватер, – радостно проговорил Иван Иванович, осматривая свои грязные, облитые водой бахилы. – Что-то вроде опрокинул у вас… Как бы мне увидеть Григория Митрофановича? В управление заходил, не нашел его. Я из тайги. Из Приречья. От Ярморова. Скажите: Иван Иванович. Григорий Митрофанович знает.

– Его нет. Он в геологоуправлении, – ответила Юлия, с любопытством рассматривая человека из тайги.

– Вот еще беда-то! – Иван Иванович сокрушенно покачал головой, пытливо взглядывая в лицо Юлии и отмечая: «Бабенка-то у него ничего. С лица хоть картину пиши. Да и живут они, верно, в миру и согласии. И в доме хорошо. И обиход и все прочее. Эх-хе!» – И, широко улыбаясь, спросил: – А вас как звать? Юлией?

Юлия удивилась, почему этот человек знает ее имя. Иван Иванович невозмутимо продолжал:

– В Приречье-то Григорий Митрофанович у меня жил. Добрый человек, слова худого не скажешь. Цепкий. Как-то прихворнул, я ему и то и другое. А он – дай ему Юлию, и шабаш! А где взять? Тайга, лес, непогодь. А он – дай ему Юлию, и шабаш!.. Знать, с женой и хворать легче. Эх-хе!

Румянец залил щеки Юлии.

Иван Иванович, не торопясь, сбросил маральи рога, поставил к дверям дробовик и, развязывая брезентовый мешок, продолжал рассказывать:

– По важному делу я эдакий круг по земле проделал. И в пароходишке терся на углях да на бочках и все думал: не опоздать бы прибыть ко времени. Велел мне Яков Константинович Ярморов доставить железо. Вроде мы наткнулись на богатые залежи. Тут у меня полный мешок этих холерских камней. Чернявский с Редькиным побыли у меня, набедокурили и уехали. Ну да про них будет разговор второй!..

– С этого бы и начинал. Ишь ты, таежник! Напугал нас, – вставила расхрабрившаяся Дарья, с любопытством рассматривая незваного гостя.

– Вы… Вы нашли там железо?! – радостно воскликнула Юлия.

– Тут оно. В мешке, – ответил Иван Иванович, звякнув камнями. – И поломали же мы с Ярморовым ноги из-за этих камней!.. Чуть не сгибли в болоте! Эх-хе! На обратном пути встретил меня косолапый. Думал – вытряхнет из меня весь смысл. Нет, минуло. Понюхал, рявкнул и ушел…

– Кто?

– Медведь.

– Ишь как! – Дарья всплеснула руками.

Юлия, только сейчас осмыслив всю важность сообщения Ивана Ивановича, оживленно воскликнула:

– Но надо же сказать Григорию, – и кинулась к телефону.

– Он так был уверен!.. Даша, соберите на стол. Гость-то, гость такой долгожданный! Ах, Иван Иванович!.. Иван Иванович!.. – твердила она сквозь радостные слезы, вызывая по телефону приемную Нелидова. – Кто у телефона? Будьте любезны… Срочно… чрезвычайно срочно позовите к телефону Муравьева… Заседание?.. Поймите, это крайне важно, привезли новые