Наша Светлость - Карина Демина

   - Я таких никогда не видела, - Меррон, осмелев, провела по шее.

   - Таких больше нет. Снежинка - последняя.

   И она не молода.

   - Сколько ей?

   - Двадцать.

   Много для лошади. Но кажется, говорить об этом не стоит. Сержант смотрел на лошадь с такой нежностью, с которой никто и никогда не смотрел на Меррон.

   И вряд ли посмотрит.

   Ничего, Меррон обойдется. Она привыкла.

   В деннике обнаружилась соломенная гора, на которую Меррон присела. Стыдно признаться, но ей всегда нравились конюшни. Здесь было свободней, чем дома, и главное, лошадям нет дела до того, как ты выглядишь и насколько соответствуешь ожиданиям. Лошади слушали Меррон, а она слушала лошадей. И ездить верхом научилась рано, по-дикому, если верить тетушке.

   Сержант вышел и вернулся со скребками. Куртку снял, пояс с оружием. Он чистил и без того вычищенную до блеска лошадь, что-то приговаривая шепотом, точно пытаясь убедить. А Снежинка и кивала, и трясла головой. Спорила?

   Наблюдать за ними было интересно.

   И когда Сержант закончил, Меррон огорчилась: пора возвращаться. Тетушка спрашивать станет... и что ей соврать? Правде в жизни не поверит.

   - Орехи откуда? Она их любит, - Сержант присел рядом. Теперь от него отчетливо пахло лошадью, но это было не неприятно.

   - Угостили... многие приносят с собой.

   - Развлекаться?

   - Да.

   - Там шестнадцатилетняя девочка, которая посмела вступиться за себя.

   - И убила.

   - Ну она же не знала, что следует уважать права других людей, - сказал как-то очень зло. А ведь ничего смешного в правах нет!

   - Она нарушила закон! И по закону...

   Сержант вдруг повернулся и, впившись в плечи Меррон, развернул к себе.

   - По закону я могу многое с тобой сделать...

   Когда он злой, то даже интересно. А что, если его поцеловать? Меррон попробовала. И укусить за губу. За шею тоже. Кожа сухая и жесткая.

   - Женщина, что ты творишь?

   Меррон пока не уверена, но идеи у нее есть. В конце концов, она неплохо ездит верхом, и конюшни ей нравятся... вот только платье, похоже, крепко пострадает. И да, без него определенно лучше.

   Сорочка тоже лишняя.

   Но странное дело, впервые Меррон не испытывает стыда за собственное такое несовершенно тело...

   - Теперь ты на мне точно не женишься, - она выдыхает это в сжатые губы Сержанта.

   По словам тети, мужчины избегают развратных женщин. А этот только рассмеялся.

   - Нет, дорогая. Так не пойдет. Ты меня завлекла в укромное место. Обесчестила... развращаешь... а теперь еще и замуж идти отказываешься?

   Похоже, тетушкин жизненный опыт следовало признать неполным.

   - Выйдешь... куда ты денешься.

   Проклятье, а она уже почти согласна...

   Тисса не плакала. Не кричала, требуя немедленно все прекратить. Не обвиняла, опять простив за все и сразу. Не оттого ли было невыносимо тяжело смотреть ей в глаза.

   Урфин смотрел.

   Заставлял себя улыбаться, говорил какие-то глупости, которые придумывал на ходу. И повторял раз за разом, что не надо бояться. Он не позволит ее тронуть. Все получится. А если нет, то... Гавин и Долэг на корабле Аль-Хайрама. Кайя уберет Изольду, а остальных не жаль.

   Разве что дока, который не выдержался и все-таки сорвался на крик, пытаясь дозваться. Правда? А кому она нужна. Вот вывернуть чужую жизнь наизнанку, убедиться, что тот, кто рядом, ничуть не лучше тебя и твоего соседа - это да... док попытается бороться и погибнет. Этого не оценят. Привыкли к чужим жертвам.

   И еще тот паренек, проводивший вскрытие. Он и вправду умеет разговаривать с мертвецами.

   Паж Изольды... другие дети... детей в Замке немного и они не виноваты.

   Как и люди, живущие за стенами Замка. Чуму стены не удержат.

   А Урфина не удержат люди.

   И лучше бы у него получилось все так, как он задумал. Ждать уже недолго, но выдержит ли Тисса? И сумеет ли простить потом, когда все закончится?

   - Назовите, пожалуйста, ваше имя.

   - Амелия. Леди Амелия Андерфолл.

   Сегодня на ней строгий наряд, даже чопорный. Достойная юная леди, чья репутация сверкает, как свеженачищенное серебро, или скорее посеребренная латунь.

   - Зачем она здесь? - Тисса не шепчет, но голос ее стал очень тихим.

   И разговаривает мало, сама не замечая, как гаснет.

   Это еще не смерть, но близко. И Урфин сходит с ума от бессилия, и еще потому, что действительно с ума сойти нельзя - безумие означает проигрыш.

   Слишком многие следят за каждым его шагом.

   Ждут, когда оступится.

   - Она пришла мстить.

   - Мне?

   - Нет, Тэсс, мне.

   Ладони сухие, холодные. И на левой уже проступает красное пятно. На шее появилась сыпь, однако Тисса ее словно и не замечает. Но уже завтра сыпь поднимется на щеки, потом коснется лба. Кожа набрякнет и сделается жесткой, шелушащейся.

   Если бы был другой выход...

   - Расскажите, что вы видели? - Кормак весьма любезен.

   Вчера он так искренне выражал сочувствие по поводу неудачного брака. Надеялся, что Урфин сорвется? Ударит? Даст повод себя запереть?

   Разочарован ли? Или просто усилит нажим?

   - Я... присутствовала на Зимнем Балу, который был совершенно чудесен! - восторг леди Андерфалл неуместен, но понятен. И ей прощают восторг.

   - И там вы познакомились с мормэром Дохерти и его невестой?

   - Да! Я была так рада, что отец представил меня!

   - Она говорит неправду, - Тисса сжала пальцы, и Урфин не устоял перед искушением - поцеловал их. Смотрят? Пускай.

   - Конечно, она говорит неправду. Но она хорошо управляется с собой. И Кайя не видит, что ложь - это ложь.

   - И что было дальше?

   Вздох. Поникшие плечи. Дрожащие руки прижаты к груди. Амелии не хочется рассказывать, но она осознает, сколь важно помогать суду.

   - Их Светлость отвлекли, а леди Тисса не пожелала говорить со мной. Наверное, я ей не понравилась. Она ушла... а мне было так неудобно. И я пошла следом.

   - Что вы увидели?

   - Мне неловко... - совершенно неловко и румянец на щеках - лучшее тому подтверждение. Теперь каждому видно, что Амелия - невиннейшее существо, помимо воли втянутое в чужие интриги.

   Сожри ее чума!