Мой безумный Новый год - Наталия Веленская

сдерживаю своих слёз, которые усиливаются, с каждой секундой, перерастая в какой-то горький, опустошающий душу плач.

— Лерка, ну ладно тебе, — растерянно говорит Костя. Где-то на краешке сознания проносится мысль, что голос у него слегка дрожит. Приподнимает моё лицо и аккуратно убирает большими пальцами дорожки из слёз, — Малыш, всё будет хорошо. Ты обязательно будешь счастлива, вот увидишь…

С улыбкой говорит Захаров, но я вижу, что в его глазах застывшие слёзы. Но он сдерживается, как и подобает настоящему мужчине из этих суровых сибирских краев. Мужчине, который обладал холодным, расчётливым умом и при этом большим горячим сердцем.

Сердцем, которое способно искренне и самозабвенно любить.

Захаров скользит подушечками пальцев по моей коже, будто бы лаская и любуясь одновременно. А быть может, Костя, как и я, пытается запомнить каждую чёрточку, каждый миллиметр родного лица, чтобы потом в особо тяжёлые моменты, суметь отыскать его в закромах своей памяти.

Не знаю, кто из нас первый подался чуть вперед. Это был какой-то одновременный порыв слиться в последнем прощальном поцелуе.

Костя одной рукой привлекает меня к себе, а второй зарывается в мои волосы на затылке. И с каким-то отчаянием продолжает срывать с моих губ поцелуй за поцелуем, в которых я отчётливо ощущала привкус горечи нашего прощания.

Нежно провожу ладонями по его сильным, широким плечам. Обхватываю его шею руками, перемещаясь к нему на колени, и ещё сильнее прижимаюсь всем своим телом.

Оторваться друг от друга сейчас равносильно смерти.

Захаров медленно скользит руками по моей спине, пробирается под мой тонкий кашемировый свитер, сжимает грудь… Тело привычно откликается на каждое его прикосновение. Тело жаждет познать эти знакомые, но от того не менее желанные ощущения. В последний раз.

— Лерка… моя Лерка… — шепчет мне на ухо Костя, скользит губам вниз по шее, опаляя нежную кожу своим горячим дыханием. Полностью отдаюсь во власть его губ и рук, совершенно не замечая, как одежда стремительно падает на пол. Костя аккуратно подхватывает меня ладонями под поясницу и опускает на толстый ковер, продолжая осыпать поцелуями каждый сантиметр моего тела.

Дрожу от каждого его прикосновения, сгораю дотла и возрождаюсь каждой клеточкой. То, что он делает со мной это что-то немыслимое. Я полностью выпадаю из реальности, как по щелчку пальцев отключая свой разум.

О последствиях этого безумного поступка я подумаю уже завтра. Или нет… Ведь завтра будет новая жизнь, в которой не будет места прошлому. А значит не будет места и сожалениям.

Я снова на полу — полностью обнажённая, как в наше с Костей первое свидание. И это самое правильное завершение истории нашей любви.

Любви, которой вроде бы не было, но которая на самом деле жила в наших сердцах.

Это был идеальный способ сказать друг другу «прощай».

* * *

Костя безмятежно спит, закинув одну руку себе за голову, а я не могу перестать им любоваться. Раньше мне нечасто выпадала такая возможность — обычно Захаров пробуждался первым и вырывал меня из царства сна самыми неприличными, но безумно приятными способами.

И я снова, как в то в наше первое утро, поражаюсь безгранично уверенному виду Кости с ноткой наглости и самодовольства, которые не покидали его даже во сне. И этой лёгкой улыбке, которая отражалась на его красивых широких губах… Впрочем, сейчас я знала, что на самом деле скрывается за этой улыбкой. Как много противоречий и ран все эти годы хранил Костя в своей душе.

Ласково провожу рукой по его щеке, молясь всем богам, чтобы он наконец проснулся. Будет неправильно уезжать, не сказав ни слова. Будто бы я трусливо сбегала от него и от нашего прощального разговора.

И будет неправильно уехать, так и не сказав ему тех самых главных слов…

— Лерка, — распахивает свои болотно-зелёные глаза Костя, приветливо мне улыбаясь. Но улыбка вмиг сбегает с его лица, когда он замечает, что я уже полностью собрана и одета. И дело было вовсе не в моей феноменальной способности быстро привести себя в порядок. Увы, такого мастерства во мне просто не было заложено матушкой-природой. Просто когда Захаров уснул, распластавшись на широкой кровати, я так и не смогла сомкнуть глаз. Вместо сна я предалась мучительным размышлениям. К счастью, это были не просто хаотичные мысли, которые мелькали в моей голове, сея лишь непонимание и хаос. Это был откровенный диалог с внутренним «я», который увенчался вполне себе годным планом действий на ближайшее время.

И потому сейчас я совершенно точно знала, как мне действовать дальше. И первые пункты этого плана — собраться и заказать такси были выполнены мной безукоризненно.

— Ты… ты не останешься? — резко приподнимается Захаров, сбрасывая с себя всю сонливость.

— Нет, — качаю головой.

— Всё-таки ты возвращаешься к нему…

— Нет, Кость Я возвращаюсь к себе домой в Петербург. Я хочу навести порядок в своей голове. Я хочу принять взвешенное решение и чётко следовать ему, не терзаясь сомнениями.

— Лер, я думал, что мы… что вчера ты…

— Кость, сейчас мы действительно поставили точку, — говорю я, а у самой внутри болезненно сжимается сердце. Захаров, тяжело дыша, откидывается на подушку и буравит меня не самым тёплым взглядом. Но я всё равно храбро продолжаю свой мучительный монолог, — Сегодня ночью, когда ты уснул, я наконец смогла признаться себе, что я действительно тебя люблю.

Костя распахивает свои огромные каре-зеленые глаза и даже чуть подается вперёд, услышав моё признание.

— Ты был прав от первого до последнего слова — я любила тебя все эти годы. Любила, но боялась обнажить свои чувства. И не только перед тобой, но даже перед собой. Потому что… Если бы я могла допустить хотя бы мысль, кто ты для меня на самом деле, я бы просто не вынесла… Не смогла жить, зная, что ты на самом деле не мой. Что ты чей-то муж, и каждый раз, покидая меня, вновь возвращаешься к ней. К своей законной жене. Целуешь её, ласкаешь, так как ещё недавно меня… Знать, что на самом деле я всего лишь твоя любовница… Пускай ты никогда меня так не называл, но фактически это так. Все эти годы я была просто твоей любовницей, хоть я и это отрицала всеми возможными способами. Но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Я так не хотела вновь становиться чьей-то любовницей, что добровольно лишила себя любого статуса, любой значимой роли в твоей жизни. Как и права мечтать о взаимности и о нашем с тобой совместном будущем.

— Лерка… — ошарашенно смотрит на меня Захаров,