Мой безумный Новый год - Наталия Веленская

— Кость, я просто хочу сказать тебе спасибо. За то, что вновь научил меня чувствовать. За то, что я всё-таки умею любить… Хотя я искренне думала, что эта способность уже давно атрофировалась у меня за ненадобностью.

— Лер, я ничего не понимаю… Ты говоришь, что любишь меня и при этом уходишь?! Ты хочешь окончательно сломать мне мозг?!

— Ты привёз меня в этот дом, чтобы между нами не осталось никакой недосказанности. Это просто ответный шаг с моей стороны.

— Но ты же сказала, что меня любишь!! — Захаров сжимает мои ладони и с отчаянием смотрит мне в глаза.

— Кость, я говорю о том, что на самом деле происходило между нами все эти годы, — закусываю до боли нижнюю губу, пытаясь унять подступающие слёзы. — Но это не имеет никакого значения сейчас. Мы слишком поздно научились откровенно разговаривать друг с другом. У нас было множество шансов всё изменить, но мы ими не воспользовались. Несмотря на свои чувства ко мне, ты ставил на первое место деньги и бизнес, а я — свои страхи и гордость. У такой любви просто не было шансов.

— А с ним, хочешь сказать, у тебя есть шанс?!

— Кость, любовь очень многогранна. Есть любовь, которая зажигает внутри тебя свет. Она меняет тебя к лучшему, открывает в тебе новые удивительные грани. Именно это я чувствую рядом с Ромой. И между нами не просто страсть. За эти новогодние праздники он стал мне одним из самых близких людей на свете… Но есть и другой тип любви. Она прекрасна и мучительна одновременно. Она безрассудна, она разрушает всё, сжигает дотла. Так было у нас с тобой… В этом чувстве не было ничего созидательного. Мы целенаправленно, с особой жестокостью причиняли бред близким нам людям. Ты можешь как угодно относиться к своей жене, Кость, но она ведь правда любила тебя все эти годы… А ты ей изменял. И Ромка… Ромка совершенно не заслуживал увидеть того, что он увидел вчера. Наши чувства не сделали нас с тобой счастливыми, Кость. Они разрушили и наши жизни, и жизни тех, кто искренне нас любит. А мы с тобой просто потеряли несколько лет, скрываясь за недосказанностью и мучая друг друга. Рано или поздно этому должен был прийти конец. И вот он наступил.

— Значит… он для тебя свет, а я тьма? — подводит горький итог Захаров, отстраняясь от меня.

— Тьма притягательна, Кость, — киваю я, нежно касаясь его руки, что лежала поверх одеяла. — Именно поэтому я вчера не смогла не ответить на твой поцелуй. Но я не хочу потерять себя без остатка… А ещё ты прав — я эгоистичный ребенок. Возможно, эмоционально я так и осталась на уровне маленькой девочки. Я хочу быть для тебя на первом месте. Я не хочу делить тебя и твоё внимание ни с твоей женой, ни с твоим ребенком.

Замолкаю, вспоминая слова Ромки, которые он сказал мне тогда в баре.

Лер, мне нужна ты вся полностью: от каждой твоей мысли до каждого вздоха. Мне нужно не только твоё тело, мне нужны твои эмоции, чувства… Мне нужно твоё сердце, в котором не должно быть место другому мужчине. Можешь называть меня мечтателем, можешь узурпатором, можешь этим новым модным словечком — абьюзер. Но я такой. Я не хочу тебя ни с кем делить!

Кто бы мог подумать, что в этом вопросе мы будем полностью солидарны с товарищем писателем. Хотя во многом другом мы с ним были полные противоположности. Но это не мешало нам стать по-настоящему близкими…

— Ты говоришь, тогда у нашей любви не было ни одного шанса… И я с тобой согласен, Лер. Но сейчас? Сейчас, когда мы с тобой изменились? После того как между нами не осталось никаких секретов, ты по-прежнему так думаешь?

— Кость, мы действительно изменились, но увы — не в наших силах стереть прошлое и начать всё с чистого листа. Мы слишком много всего с тобой натворили. И есть вещи, которые уже не исправить…

Безотрывно смотрим друг другу в глаза и молчим. Да и что тут можно ещё сказать?

— Значит, это всё? — растеряно говорит Захаров, будто бы читая мои мысли.

— Да. Это всё.

— И мы с тобой теперь никто? И что на работе теперь будем делать вид, что мы не знаем друг друга? Просто знакомые и ничего больше?! Так, Лер?!

— Кость, вряд ли у нас это получится, — с сомнением протягиваю я, качая головой. — Ты ведь не просто знакомый. Ты мой… родной знакомый. Можешь смеяться над тем, что я сейчас скажу, но мне кажется, что ты навсегда останешься у меня вот здесь…

Прижимаю ладони к своему сердцу. Прикрываю глаза, чтобы унять совершенно ненужные сейчас слёзы.

— Даже такая разрушительная любовь, как у нас с тобой, забирает частичку души. И это не проходит бесследно, Кость.

Захаров резко откидывает одеяло и опускает голову на сцепленные в замок руки.

— Знаешь, что самое смешное, Лер? — говорит он, не поднимая на меня взгляда. Он стал для тебя тем светом, который делает тебя лучше. А для меня этот свет — ты. И ты уходишь.

Пронзает меня насквозь своими словами, запуская внутри агонию. Но я должна уйти. Так будет правильно. В этой истории нет место многоточию.

— Нет, Кость. Но я очень надеюсь, что ты ещё встретишь ту, которая озарит твою жизнь настоящим светом.

Аккуратно, сгорая внутри от невыносимой боли и всепоглощающей нежности касаюсь кончиками пальцев его щеки и встаю с кровати.

К счастью, Захаров не кидается за мной вслед и не устраивает сцен на прощание. Медленно, чуть пошатываясь от пережитого напряжения, выхожу из спальни и спускаюсь вниз. Подхватываю за ручку чемодан и выкатываю его на улицу, навсегда покидая дом, который так и не стал для нас с Костей местом, где обитает счастье.

У ворот нашего домика уже стоял белый припаркованный автомобиль. Невидящим от слёз взглядом мажу по номеру и сверяю его по памяти с теми цифрами, которые прислала мне в смс местная служба такси.

Номер мне кажется смутно знакомым, и неспроста. По закону вселенской подлости мой заказ достался тому самому болтливому водителю Ильичу, который привез меня в конце декабря в «Васильевский».

— Я что-то не понял, — без излишних церемоний заявил он, усаживаясь в машину после того, как загрузил в багажник мой чемодан, — Я же вроде вас отвозил на другой конец области. Я же вроде вас отвозил на