100 великих политиков - Борис Соколов

23 ноября 1906 года царским указом был введен в действие предложенный П.А. Столыпиным аграрный закон, позволявший крестьянам выделяться из общины с землей и уходить на хутора или отруба. 14 июня 1910 года этот указ был принят Думой в качестве закона. Теперь за крестьянами закрепляли в частную собственность их долевые наделы. До 1916 года общину покинула четверть крестьян. При этом купля-продажа земли была ограничена. Частные лица не могли покупать крестьянские земли площадью более 6 среднедушевых наделов. Тем не менее это был важный шаг в укреплении частной собственности на землю и стимулировании крестьян к более производительному труду на своей земле.

В результате реформы в деревне неизбежно усилилась социальная дифференциация. Более миллиона беднейших крестьян, продав свои небольшие наделы, пополнили ряды городского пролетариата. Главной силой становился «годный хозяин», производящий основную массу товарного хлеба. 10 мая 1906 года, представляя в Думе свою программу реформ, Столыпин заявил: «Мелкий земельный собственник несомненно явится ядром будущей мелкой земельной единицы; он, трудолюбивый, обладающий чувством собственного достоинства, внесет в деревню и культуру, и просвещение, и достаток». Он убеждал думцев: «Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Разрешить этот вопрос нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!»

Это не были только слова. Деревня постепенно стала зажиточнее. С 1905 по 1913 год посевная площадь в России увеличилась почти на 10 процентов. Урожайность зерновых повысилась с 39 пудов с десятины в 1900 году до 43 пудов в 1910 году, а валовой сбор зерна – на 24 процента. Вырос хлебный экспорт, и увеличилось применение сельскохозяйственных машин. Развивалось кооперативное движение. К 1915 году в кооперативах состояло 10 млн крестьян. При этом на отруба выделилось только 1,3 млн из 9,5 млн общинных хозяйств. 3,1 млн крестьян отправились на новые земли на Востоке. Правда, около полумиллиона из них там не прижились и впоследствии вернулись обратно. Для того чтобы большинство крестьян стали частными собственниками, при таких темпах требовалось еще как минимум полтора – два десятилетия. К сожалению, история не отпустила России тех двадцати лет мира и спокойствия, о которых мечтал премьер-реформатор.

Надо подчеркнуть, что правительство при проведении аграрных преобразований избегало насильственных действий, не упраздняло крестьянскую общину как таковую, а лишь позволяло покинуть ее тем, кто чувствовал в себе силы стать самостоятельным крепким хозяином или, наоборот, тем, кто собирался продать свой мизерный надел и попытать счастья в городе. При такой политике общине предстояло рано или поздно умереть естественной смертью. Также и помещичьи земли постепенно были бы выкуплены кулаками и введены в эффективный хозяйственный оборот. Но времени для этого процесса история не отпустила. И даже сегодня мы не можем сказать, возможен ли был в России начала ХХ века путь радикальных аграрных преобразований и не привел бы он страну к катастрофе еще раньше, чем в 1917 году.

Столыпин сознательно не трогал помещичьего землевладения. Он убеждал своих оппонентов: «Путем перераспределения всей земли государство не приобретет ни одного лишнего колоса хлеба. Уничтожены будут культурные хозяйства. Временно будут увеличены крестьянские наделы, но при росте населения они скоро обратятся в пыль, и эта распыленная земля будет высылать в города массы распыленного пролетариата». Главное же, отчуждение помещичьих земель подорвало бы принцип частной собственности. Ведь переданные крестьянам таким образом наделы в любой момент могли бы точно так же отняты у них в будущем одним росчерком правительственного пера.

19 марта 1907 года, выступая в Думе с программной речью, Столыпин провозгласил необходимость защиты «собственности и личности» крестьянина, введения социального страхования рабочих и веротерпимости в религиозной сфере. Он также заявил: «Нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли, все они сводятся к двум словам, обращенным к власти: “Руки вверх”. На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: “Не запугаете”». Его не стали запугивать, а просто убили.

Правоту Столыпина блестяще подтвердила… Октябрьская революция. Осуществленная большевиками передача крестьянам помещичьих земель не решила аграрной проблемы. И уже через несколько лет после революции за счет роста числа крестьянских дворов в деревне возникла столь же острая нехватка земли, как и при «царском режиме». А в конце 20‑х – начале 30‑х годов в ходе насильственной коллективизации у крестьян фактически была отнята как «подаренная» господская земля, так и своя исконная, общинная.

Против перехода земли в частную собственность резко выступил Лев Толстой. 26 июля 1907 года он направил премьеру Столыпину, отец которого был его боевым товарищем по Севастопольской обороне, большое письмо, где утверждал: «Несправедливость состоит в том, что как не может существовать права одного человека владеть другим (рабство), так не может существовать права одного, какого бы то ни было человека, богатого или бедного, царя или крестьянина, владеть землею как собственностью. Земля есть достояние всех, и все люди имеют одинаковое право пользоваться ею».

Письмо задело Столыпина за живое. И он ответил Льву Николаевичу: «Вы считаете злом то, что я считаю для России благом. Мне кажется, что отсутствие “собственности” на землю у крестьян создает все наше неустройство.

Природа вложила в человека некоторые врожденные инстинкты, как то: чувство голода, половое чувство и т. п. и одно из самых сильных чувств этого порядка – чувство собственности. Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землею.

Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нем врожденного чувства собственности, ведет ко многому дурному, и, главное, к бедности. А бедность, по мне, худшее из рабств…

Смешно говорить этим людям о свободе или о свободах. Сначала доведите уровень их благосостояния до той по крайней мере наименьшей грани, где минимальное довольство делает человека свободным…