Крах всего святого - Илья В. Попов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Немедленно объясните, что здесь происходит!
— Не твое дело, — огрызнулся юнец, даже не обернувшись.
— Ты так в этом уверен? — сказал Амадиу, снимая с головы широкий капюшон; увидев же, что ни один из братьев не обращает внимания на его слова, Тома повысил голос, уже начиная выходить из себя. — Вы не напомните, какое наказание по кодексу ордена грозит за неуважение к старшему по званию? Тридцать палок или семь дней в молитвах на одной воде?
Более старший Меч оглянулся через плечо и открыл было рот, дабы выплюнуть еще одно оскорбление — но едва он увидал перед собой великого магистра, как ухмылка сползла с его лица, от щек отхлынула кровь, а на шее выступила испарина. Он похлопал по плечу юнца, и через мгновение от их удалой дерзости не осталось и следа — складывалось впечатление, будто перед Амадиу стоят не два взрослых воина, а провинившиеся мальчишки, которые случайно разбили кувшин с маслом.
— Великий магистр? — мужчина наигранно улыбнулся и отвесил чересчур глубокий поклон, едва не уткнувшись лбом в землю. — Мы думали, вы еще в пути.
— И поэтому вместо того, чтобы выполнять мой приказ вы шляетесь незнамо где, и пристаете к горожанам? — не скрывая гнева, поинтересовался Амадиу. — Коих вы, между прочим, клялись защищать пред лицами не только своих братьев, но и богов. Пока вы носите красные плащи, вы пятнаете не только свою честь — но и доброе имя всего ордена.
«Было б что марать», — проворчал чей-то голос из толпы зевак; но оглянувшись, Амадиу не увидел ничего, кроме потупленных взоров.
— Мы просто отошли промочить горло, — юнец потер шею. — Да вот…
— Я уже успел наглядеться, чем вы тут занимаетесь, — процедил Амадиу, кинув взгляд в сторону девушек, которые тотчас растворились в толпе. — Сколько людей прислал Маркел? Почему на воротах никого нет? Где остальные и чем они занимаются?
Под градом вопросов братья то бледнели, то краснели, обмениваясь друг с другом быстрыми взглядами и что-то невразумительно мямля в свое оправдание; купец же наблюдал за разворачивающейся перед его глазами сценой не скрывая торжествующего злорадства. Но вот старший Меч откашлялся и пустился в путаные объяснения:
— Всего нас прибыло пятеро: я — мое имя Корин, брат Батист, — он указал на стоящего рядом с ним парня, что быстро-быстро затряс плюмажем, — а также братья Коул, Лазар и Обен. Собственно, мы с братом Корином следили за воротами, но солнце допекло, да и мухи эти клятые достали, вот и отошли хлебнуть по кружке. Ну, брат Коул должен был быть в ратуше. Маркел…. то бишь господин командор сказал… в общем, скоро должна прибыть еще дюжина… то есть две, а может…
«Пять человек на весь город? Боги…», — сокрушенно подумал Амадиу, но что поделать, иногда сражаться приходится и затупленной вилкой. Помнится, были времена, когда один Меч мог успокоить целую толпу одним лишь взглядом даже не вытащив клинка из ножен, а сейчас двое братьев не столько нагнали страха на заурядного бюргера — хотя сами себя они, разумеется, почти наверняка считали весьма грозными фигурами — сколько чуть не выхватили по ребрам.
— За мной, — оборвал бормотание Меча великий магистр, поняв, что вряд ли он услышит что-либо путное, и быстрым шагом направился в сторону ратуши.
Амадиу не любил брюзжать по поводу того, что временны нынче не те, да и люди измельчали, но все же едва сдерживал себя от того, чтобы не задать трепку братьям прямо на рынке на потеху честного народа. Сдерживала его отнюдь не жалость — просто он прекрасно понимал, что поддавшись искушению, вызовет еще больше насмешек. Шутка ли — великий магистр отчитывает «святых воинов» точно нашкодивших детей. Но эти двое не избегут справедливого наказания — да такого, что больше никогда и не посмеют взглянуть на чью-либо чужую вещь и трижды подумают, прежде чем открыть свой рот.
Добравшись до ратуши и поднявшись по каменным ступеням, Амадиу миновал высокие двери и ступил в огромную залу, служившую вестибюлем, где стоял невообразимый гвалт. То здесь, то там, сновали гонцы, писари, казначеи, священнослужители и прочий люд; высокий бледный мужчина в заморских одеждах громко возмущался о небывало высокой пошлине на ввоз ткани, то и дело срываясь на родной язык, пока его пытались успокоить сразу несколько чиновников; рядом же два крепко сбитых горожанина — судя по перемазанной одежде, гончары — пытались договориться с судьей о цене за свободу их собрата по цеху, который, видимо, накануне успел изрядно набедокурить.
Амадиу поймал за рукав молодого парня с чернильными пятнами на пальцах, пробегавшего мимо них и чуть ли не в зубах тащившего целую гору свитков — поначалу тот скорчил недовольную физиономию, но уже через миг, увидав, что перед ним стоят не какие-то торговцы или цеховые, любезно разъяснил путь к залу, где заседал магистрат, заодно сообщив, что собрание как раз в самом разгаре.
Великому магистру вместе с братьями пришлось изрядно поплутать по запутанным коридорам и галереям — каждый, кто встречался им на пути, конечно, пытался облегчить их заботу, но делал это будто нарочно сумбурно и топорно, то и дело противореча предыдущему советчику — однако спустя время они, наконец, вышли к дубовым дверям, которые охраняли несколько вооруженных слуг, кои — хоть и не без сомнения — все ж пропустили незваных гостей.
Пройдя вовнутрь, Амадиу с собратьями очутился в магистратном зале: со сводчатым потолком и резными колоннами, на которых он покоился; полом, застеленным пышными коврами и стенами, расписанными различными рисунками — от изображения судьи, выносящего приговор висельникам до вооруженных дубинами бюргеров, гонящих пред собой вора, держащего под мышкой украденную курицу.
У дальней стены находился длинный стол, за которым сидело девять мужчин, хоть мест было десять — судя по всему, это были бургомистры, члены городского совета. Трое из них были облачены в длинные одеяния обитые мехом, украшенные серебряными застежками и золотыми пуговицами; головы их закрывали высокие шапки, а на руках блестели браслеты и кольца. Каждый из них утопал в бархатном кресле с высокой спинкой и резными подлокотниками; прочие же бюргеры довольствовались простыми стульями, да и наряды у них были куда скромнее. Позади членов совета караулом выстроилась многочисленная свита из слуг, а прямо напротив стоял еще один Меч — по-видимому, брат Коул — высокий
