Крах всего святого - Илья В. Попов

— Не думаю, что господин Моро обрадуется задержке, — дружелюбная улыбка сползла с лица Аль-Хайи, уступив место сжатым в нить губам. — Если хотите, мы можем отправиться в столицу вместе, дабы…

— Этот предмет не покинет город, — прервал его Амадиу. — Мое решение окончательно и не подлежит спорам.

— Господин Рубб? — поднял брови Аль-Хайи, оглянувшись на высокого мужчину, держащему под мышкой шлем.

Амадиу смутно припоминал Рубба — вроде бы тот был дальним родственником Сириля Русси, первого королевского советника; один из немногих счастливчиков, кто умудрился уцелеть в бойне с визрийцами, по возвращению получив рыцарский титул. Прочие воины в выжидании смотрели на Рубба, Мечи выстроились за спиной Амадиу, и лишь городская стража незаметно отошла чуть поодаль, видимо, не желая по своей воле вставать меж молотом и наковальней. Даже зеваки встали подальше, дабы не попасть под случайный удар в случае драки — но с каждым мгновением их все прибывало и прибывало, так вскоре пристань окружила целая толпа, ловящая каждое слово.

— Нам было велено доставить господина Аль-Хайи в Мьезу и вернуть обратно… — неуверенно начал Рубб.

— Не смею вам мешатьь, — пожал плечами Амадиу. — Вы можете отправляться немедленно — я пошлю одного из братьев предупредить воротовых. Но та вещь, которую вы привезли с острова, останется здесь.

Аль-Хайи отвел своих спутников в сторону и некоторое время до Амадиу доносился только его шумный говор, перемежающийся руганью на родном языке; в ответ Рубб лишь кивал, изредка пожимая плечами. В конце концов, арраканец с досадой сплюнул под ноги, бросил в сторону зеркала быстрый взгляд и отвернулся к воде, скрестив руки на груди.

Великий магистр взмахнул перчаткой — и через мгновение Мечи взвалили зеркало на плечи, а стражи пошли вперед, расчищая братьям путь от любопытных бюргеров. Амадиу пошел было вслед за остальными, как вдруг Аль-Хайи еле слышно уронил короткую фразу на родном языке. Великий магистр застыл на месте, услыхав единственное знакомое слово, и понимание пришло к нему в тот же миг.

Обернувшись на одних каблуках, он одним прыжком преодолел расстояние до арраканца, схватил его за грудки и подсечкой уронил на землю. Все — и братья, и воины короля, и стража — попросту застыли на месте, смотря на Амадиу как на умалишенного, а горожане пододвинулись чуть ближе, разинув рты и прекратив все разговоры, дабы случайно ничего не пропустить.

— Ты прекрасно знаешь, что это такое, — прошипел Амадиу, глядя прямо в глаза Аль-Хайи. — Знаешь, что это не простая побрякушка и кто на ней изображен. Ведь так? Так?! Кто ты на самом деле? Колдун? Ведьмак? Какой культ ты восхваляешь? Чьим богам ты поклоняешься? Говори, пока я не приказал вытянуть из тебя всю правду!

— Я не п-понимаю, о чем вы, — пробормотал арраканец, трясясь, словно от лихорадки. — Я — п-простой ученый, госп-подин Тома… не надо…

— Великий магистр, — поднял голос Рубб. — Прошу вас отпустить этого человека. Я бесконечно уважаю и вас, и орден, но приказом его величества господин Аль-Хайи находится под нашей защитой, и мы не позволим причинить ему вред. Даже если придется применить силу.

Амадиу выдохнул и уже почти выпустил арраканца, как вдруг тот вмиг преобразился, словно скинув фальшивую шкуру. Перестав трястись, он сузил глаза — острые и ледяные, будто два кинжала, губы же его скривились в усмешке; но то была не добрая улыбка, что сидела на его лице ранее, а поистине звериный оскал, обнажающий белые ровные зубы. Аль-Хайи резко поднял руку, схватил Амадиу за загривок и притянул к себе, так близко, что ухо великого магистра защекотало горячее дыхание.

— Если хочешь прожить еще немного, не смей вставать на моем пути, старик, — прошипел Абдумаш. — Ты и понятия не имеешь, с чем связался, и какие силы пытаешься остановить. Отдай мне то, что мое по праву — иначе клянусь, что твой прах рассеется по ветру куда раньше, чем ты думаешь.

Он разжал пальцы и Амадиу отшатнулся, точно от удара; Аль-Хайи же поднялся на ноги и вновь напустил на себя личину трусливого покорного ягненка, сквозь которую, однако, просвечивала волчья шерсть. Никто из окружающих не произнес ни слова, не зная, что арраканец нашептал великому магистру; тот же попросту развернулся и пошел прочь прямо сквозь спешно расступающихся бюргеров, некоторые из которых осеняли себя полукругом.

Амадиу легко мог приказать заковать Абдумаша в цепи, а то и убить прямо на месте — и Мечи бы, не колеблясь ни на миг, исполнили его указ; но людей Моро было едва ли не в полтора раза больше, и думается, местные стражники вряд ли бы поспешили к братьям на выручку. Быть может позже, но не сейчас — стоит подождать, пока королевские воины отбудут в столицу. Почему-то Амадиу знал, что уедут они без чужеземца. Абдумаш Аль-Хайи ибн Зафар… Любопытных друзей выбирает себе Матиас.

Дело было уже почти в ночь, когда Амадиу, наконец, пересек порог дома Авара, куда братья принесли зеркало. С того момента, как великий магистр был здесь в первый раз, жилище бывшего мэра ничуть не изменилось — разве что шкафы и сундуки были полностью пусты, и то тут, то там, валялись перья, пергамент, скомканная одежда, монеты и прочий мусор. Слуг тоже не было видно, а дверь и вовсе оказалась закрытой лишь на один замок, который без особого труда вынес Коул — удивительно, как столь богатый дом еще не обнесли до нитки. Судя по беспорядку и пропавшим вещам, видимо, Авар и впрямь покинул город своим ходом — быть может, даже в ту же ночь. Но Амадиу с трудом мог винить его в бегстве — признаться, у него у самого уже ныло под ложкой, словно он смотрел в темную глубокую пропасть, перевесившись через перила.

Собрав братьев, Амадиу начал раздавать приказы: Корин и Батист должны были караулить дом снаружи до самого утра, следя за тем, чтобы ни одна мошка не пролетела мимо. Коул, несмотря на вялые протесты, все же согласился вздремнуть, пообещав вернуться к полуночи, а оставшиеся двое Мечей выскользнули в темноту следить за Аль-Хайи. Сам же Амадиу, не мешкая, уселся за стол, найдя в окружающем его беспорядке пару свечей, перо, пергамент и полупустую чернильницу — закончив писать, он свернул послания в трубочку и спрятал за пазуху, дабы утром разослать тревожные вести всем магистрам.

Взгляд великого магистра поймал запечатанный кувшин, стоявший на полке напротив него. Некоторое время поколебавшись, Амадиу прихватил с пола серебряный кубок и сбил печать.