Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

не могла она сделать и с распространением героина. Люди им кололись, когда действительность сильно отличалась от того, о чем они мечтали. Поэтому героиновые наркоманы будут всегда, как та девчушка, которая клевала носом на краю скамейки. А связь наркоторговцев между Нью-Йорком и Монреалем с каждым днем усиливалась и разрасталась. Роза платила гангстерам мзду, которую они требовали со всех, кто вел дела в «квартале красных фонарей», потому что не хотела быть от них психологически зависимой. А может быть, то была своего рода епитимья – плата за искупление грехов. Как бы то ни было, она стремилась иметь с этой публикой как можно меньше общего.

Она дала девушке с жареной картошкой свою визитную карточку и сказала, что, если ей будет нужна помощь, она может прийти в гостиницу «Валентин». Роза, конечно, не могла искоренить нищету, но ей было вполне по силам поддерживать женщин, оказавшихся в трудном положении, или тех, от кого отвернулась удача. Она приглашала их к себе в кабинет, где всегда помогала дельным советом или каким-нибудь более действенным образом. Она часто предлагала им работу в своих клубах и гостиницах или уговаривала хозяев других заведений взять их на работу. Не задавая лишних вопросов, она оплачивала счета их врачей, а когда они решали пойти на какие-нибудь курсы, платила за их учебу. Она считала, что все девушки должны быть независимыми и иметь в кошельках деньги на расходы. Она не боялась разговаривать с грубыми и жестокими мужьями или сутенерами.

Роза принадлежала к числу тех редких людей, которые дают, не рассчитывая что-то получить взамен. Многие девушки снимали номера в ее гостинице «Любимая», где жили только одинокие женщины. Звонкий смех, доносившийся из окон гостиницы каждое лето, был самым чудесным в мире звуком. Этот смех звучал как группа ударных инструментов детского оркестра, в которой музыкант чарующе касается треугольника стальной палочкой.

Поговорив с девушками, Роза вошла в вестибюль гостиницы «Валентин». Там был сделан полный ремонт с частичной перепланировкой, и теперь вестибюль стал местом, где собирались представители творческих профессий и богемы. Поэты сидели за столами, пытаясь выразить словами то, что сами никак не могли понять. Стены от пола до потолка украшали изумительные абстрактные рисунки, которые приносили с собой художники. Над камином висела большая написанная маслом картина, состоявшая из массивных черных и белых квадратов. Она напоминала Розе просторный двор перед приютом и снежный океан, отделявший его от города.

Все знали, что с ней можно встретиться в гостинице «Валентин». Она составила расписание и неукоснительно его соблюдала. На втором этаже у нее был собственный кабинет. Там стоял большой письменный стол. Он был завален бухгалтерскими книгами, счетами и квитанциями. Она часто организовывала представления как местных, так и приезжих артистов. Всем было известно, что она любит говорить по телефону.

Хотя текущие дела связывали ее с массой людей, никто не мог похвастаться близкими и доверительными отношениями с Розой. Люди, у которых навсегда разбито сердце, держатся немного отчужденно, и потому кажется, что их окутывает аура таинственности. В ней было что-то непроницаемое. Какая-то дверь, которую никому не под силу было открыть.

Ходили слухи, что Макмагона убили по заказу Розы. Но люди от нее не отшатнулись, напротив, это сделало ее образ чрезвычайно романтичным, в чем-то не от мира сего, неподсудным людской молве. Это, в свою очередь, вызывало к ней уважение. Она сделала то, что считала нужным, чтобы обрести свободу. Мужчины не видели проблемы в общении с ней на равных. Мужчины, насмехавшиеся над ней, когда она встречалась с Макмагоном, теперь полностью изменили о ней свое мнение.

Еще люди говорили, что когда-то она сама была артисткой. Клоуны из «Феерии снежной сосульки» рассказывали о потрясающем шоу, которое она поставила и в котором исполняла главную роль. Представление завоевало сердца многих американских зрителей. Но в Монреале постановку Розы никто не видел. Несмотря на головокружительный успех ее режиссерского и артистического дебюта, она никогда больше не пыталась заниматься постановкой собственных шоу. И больше никогда, ни в каком качестве не выходила на сцену. С той поры она даже танцевать перестала. Она больше никогда не балансировала яйцо, поставленное на нос. Она стала слишком взрослой и исполненной чувства собственного достоинства, чтобы кувыркаться колесом. А если на стуле лежала кукла, она никогда не брала ее, чтобы вдохнуть в нее жизнь.

Роза вернулась к себе в кабинет. Был конец рабочего дня. На некоторое время она целиком ушла в свои мысли. Это была ее любимая часть дня, в самом его конце, когда она размышляла о том, что теперь контролирует свое время. Позади нее в рамке на стене висел помятый и испачканный листок бумаги, на котором детским почерком был набросан план всей ее жизни. Самое ценное ее достояние. Исток ее воплощенной мечты.

Она закурила и прислушалась к разговору, который вели за дверью Фабио и Тайни. Тайни так и не вернулся в Нью-Йорк. Ему нравились гостиница «Валентин» и монреальские зимы. Он был ей нужен, чтобы ставить на место распоясавшуюся матросню или заглянувшего в поисках девушки сутенера. Он становился все более и более вальяжным. Некоторое время назад он влюбился в одну танцовщицу, которая нередко изрядно его доставала.

– В прошлый вторник она мне сказала, что ждала такого мужчину, как я, с тех пор, когда ей было пять лет, – говорил Тайни. – Она меня уверяла, что, если мы не будем вместе, произойдет трагедия. А потом, когда я зашел к ней в среду, она мне заявляет: «Пошел отсюда вон, рожу твою поганую видеть не могу».

– А ты никогда не думал найти себе не такую сумасбродную подружку? – спросил его Фабио.

– Никогда.

Беседу двух мужчин прервал чей-то негромкий вопрос о том, можно ли увидеть Розу. Сразу вслед за этим кто-то кашлянул, как тихонько покашливают дети.

– Войдите, – резко сказала она, не поняв, зачем это сделала. Разве что у нее возникло какое-то подсознательное ощущение, что звук этого кашля ей знаком. Ей показалось, что он донесся из ее далекого-далекого прошлого. Ей почудилось, что голос этот принадлежит кому-то, кого она знала много лет назад, когда была еще ребенком.

Дверь приоткрылась, и Роза слегка удивилась, увидев не ребенка, а взрослого. Это была сестра Элоиза. Роза не встречалась с ней с пятнадцати лет. Пьеро иногда казалось, что он ее видел. Ему хотелось тут же смыться, но он всегда ошибался. Роза представляла себе сестру Элоизу как злодейку, оставшуюся в далеком детстве чем-то вроде страшного серого волка. Чем-то бесплотным,