Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Она вышла, пряча деньги в карман. Вид у нее был слегка расстроенный. Когда она ушла, Джимми бросил взгляд на Каспара, сидевшего в кресле у двери.

– Как думаешь, это скажется на наших делах?

– Нет, совершенно их не затронет. Ведь это она продумала всю операцию.

– Я имел в виду… Ладно, не бери в голову.

Что, черт возьми, ему теперь следовало делать? Пойти к ней в гостиничный номер с белой розой и пригласить ее на обед? Он понятия не имел, сколько времени уходит на то, чтобы улеглась сердечная боль, потому что его сердце почти никогда не болело. Впервые в жизни он боялся, что девушка его отвергнет.

65. «Титаник» отплывает в полдень

Роза не выходила из комнаты с тех пор, как узнала о Пьеро. У нее возникли серьезные проблемы со сном. В один из дней ее потянуло вздремнуть ближе к вечеру. Ей приснилось, что на ней только пара черных ботинок и белье. Она выступала перед зрителями. На сцену поднялся странный мужчина. Он заставил ее встать на четвереньки. Потом расстегнул брюки – публика разразилась аплодисментами. Она проснулась и пошла в ванную. Было всего девять часов.

Она не могла больше оставаться в номере в одиночестве. Роза накинула пальто, вышла из комнаты и спустилась в небольшой бар, расположенный рядом с вестибюлем. Все остальные уже там собрались и пили за успешные выступления и неожиданное их окончание. Бармен выставил в ряд на стойке стопки и наполнил их бренди до самого верха. Она взяла стопку и выпила. Все внутри обожгло. Бренди зажгло ее сердце как фитилек свечи. Ей было очень нужно сжечь свечу в ночи.

Она скинула пальто. На ней было только черное атласное белье, потому что ей даже не пришло в голову одеться. Она пила дольше всех остальных. На пару секунд выпивка ее окрылила. Дала ей понять, что все в мире идет так, как заведено, что все просто замечательно.

Потом Роза встала. Покачиваясь из стороны в сторону, подняла стопку в вверх. Капельки бренди капали на нее, как брызги святой воды.

– А это – за Пьеро! За мужа моего!

– Точно! Верно! Правильно! – закричали все.

Кто-то включил музыку в музыкальном автомате. Роза неспешно вышла на середину площадки для танцев. Какой-то бандит, сжалившийся над ней, или обуреваемый желанием, или совсем одуревший, тоже вышел в центр зала, приобнял ее, и они вместе начали танец. Она к нему прильнула. Вместе они прекрасно двигались. Любой мужчина в паре с Розой становился отличным танцором.

Внезапно ее поведение изменилось. Лицо ее перекосило как от позыва к рвоте. Она оттолкнула мужчину так сильно, что тот упал на пол. Потом она танцевала сама с собой, никого не обнимая. Это было очень грустное зрелище, и многие мужчины ушли. Они разошлись по своим номерам, сели на край кровати и тупо уставились в стену, размышляя о суетности всего сущего. Роза надеялась, что ее утешит воображаемый медведь, но в тот вечер у нее возникло чувство, что ее руки обнимают пустоту.

Роза согнулась, как от сильного удара под дых, и вскрикнула. Ей казалось, она этого не перенесет. Она поскользнулась, как будто у нее обломился каблук. К ней подскочили семь или восемь мужчин, чтоб ее поддержать.

Руки ее были подняты. Она взглянула на дешевое обручальное колечко на пальце. Она всегда будет его носить. Оно было как снежинка, упавшая на варежку, – так же чудесно. Но снежинке всегда суждено растаять. Если кто-то захочет ее коснуться, дохнет на нее или что-то скажет рядом, она превратится в капельку воды и не подаст виду, что только что была самым прекрасным в мире творением. Роза любила Пьеро.

Она оперлась о табурет, как тряпичная кукла. Потом распрямила спину. У нее возникло желание пройти по улице до гостиницы «Ромео». Она поймала себя на том, что думает о Джимми. Волосы у него были темные, темно-каштановые, как шоколад. Цвета шоколадного сиропа на мороженом. Она знала, что Джимми в эту самую секунду представляет себе, что стоит на коленях и целует ее между ног.

Ей хотелось быть желанной. Ей хотелось быть страстной. Ей хотелось снять заклятье, которое наложил на нее Пьеро. Как бы это ни противоречило здравому смыслу, ей хотелось чувствовать, что сам по себе он при этом не имел значения, что его мог заменить любой мужчина. Она вернулась в свой номер, впервые за неделю педантично оделась и пошла по улице к гостинице «Ромео».

Она вошла в высокие двери, она пересекла вестибюль, она поднялась по ступеням. Мужчина со шрамами на щеках пропустил ее, ни о чем не спросив. Она отворила дверь в комнату Джимми. Когда она вошла, он, сидя на подоконнике, курил сигарету. Она закрыла за собой дверь, а Джимми бросил сигарету в окно.

Она сняла свою белую меховую шапку. Она сняла перчатки с шарфом и сунула их в шапку. Шапку положила на стоявшую у двери небольшую тумбочку. Расстегнула свое черное пальто, и оно упало с плеч к ногам. Потом стянула через голову платье и осталась стоять в тонком кружевном белье. Оно походило на иней, очертивший формы тела.

На мгновение Джимми утратил дар речи. Он не верил своим глазам, ему требовалось время, чтобы убедиться в подлинности происходившего.

Когда он быстро и решительно пошел к ней, она от отчаяния протянула к нему худые руки, и они обнялись так крепко, что сердца их забились в унисон одно напротив другого. Он отнес ее на кровать. При этом Роза чувствовала, что весит не больше корзинки с перьями. Как будто какой-то вес есть лишь у ее белья. Как будто ее вес равен весу одной снежинки, летящей вниз из огромной, бескрайней тьмы.

Потом они долго сжимали друг друга в объятиях. Ей казалось, что она не похожа сама на себя настолько, что это не она, а кто-то совсем другой. Ей казалось, что вместо нее на кровати лежит худенькая белая кошка, вытянувшая изящные лапы.

Позже один из людей Джимми пошел выяснить, как там дела у босса, почему он так долго не выходит. Заглянув к нему, он очень удивился, увидев главаря в его комнате вместе с девушкой. Причем этой обнаженной девушкой во всей ее красе была сама Роза.

Гангстер никогда не видел ни ее, ни его настолько умиротворенными. Они впервые спали таким глубоким сном. Так, должно быть, люди спят до своего рождения.

Почему она так