Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

А на снимке, сделанном частным детективом, казалось, что она стонет от вожделения.

Коко плюхнулась на матрас на четвереньки и тут же взвизгнула. Матрас был таким дешевым и тонким, что под ее весом одна из пружин больно ушибла ей колено. На грудях и бедрах у нее виднелись растяжки, свидетельствующие о том, что в какой-то момент она слишком быстро превратилась из девочки в женщину. На ней были гладкие белые трусы, но они скомкались и забились ей между ягодиц, почти полностью их обнажив. Они были огромные, округлые, просто распрекрасные. И когда Пьеро прильнул к ним лицом, его охватило сильное желание, которого он не смог сдержать. На всех больших экранах, во всех маленьких кинотеатрах гангстеры расчехлили автоматы. Во тьме они сжимали в вытянутых перед собой руках револьверы, направляя их на свои жертвы. Все должны были смириться с уготованной им судьбой. Она была неумолима. Пьеро встал. Он расстегнул ремень и снял брюки.

Коко повернула к нем голову.

– Да! Да! Да! Давай! Давай! Давай! – закричала она.

Пьеро вошел в нее до упора. Внутри него будто разорвалась граната. А когда он от Коко отпрянул, это было подобно падению в братскую могилу.

Потом он сел на край кровати, зажег сигарету и глубоко затянулся, перестав быть женатым мужчиной. Она выключила стоявшую рядом с кроватью лампочку и задернула шторы. Коко не сомневалась, что сыщику вполне хватило ее представления и ей хорошо заплатят. Она зажгла свечу, заранее оставленную у кровати.

– Давай словим кайф, – предложила она.

– Конечно, детка, – отозвался Пьеро.

– Мы могли бы это сделать после жаркого. Но лучше, пожалуй, это будет сделать до жаркого. Правильно? Ведь чтобы его приготовить, нужно время. Причем его большая часть уходит на ожидание, когда все сварится.

Она угнездилась на краешке кровати рядом с Пьеро и выдвинула ящик хлипкой тумбочки. Там лежали обрывок веревки и небольшая, детская оловянная ложка с тисненым образом младенца. Глаза его были сомкнуты, а рот широко раскрыт в вопле. Коко и в голову не пришло что-нибудь на себя накинуть перед тем, как она начала готовить дозу.

На комоде стоял чайник для заварки. Она взяла его и налила в ложку немного воды. Добавила в жидкость наркотика, помешала смесь кончиком иглы и стала греть на пламени свечи. Потом вынула из ящика тумбочки веревку и обвязала ею руку Пьеро. Сделала ему укол, и он стал ждать появления давно знакомых ощущений.

Когда они с Коко лежали рядом в кровати, из пакета выкатились луковицы и упали со столика. Они грохнули об пол, как упавшие на землю астероиды.

64. Сердце – это соло на трубе

Роза не могла заставить себя выйти из комнаты. Танцовщица кордебалета Коломб сказала, что может заменить ее на сцене. Хоть ей было далеко до Розы, звезды шоу, решили, что такая замена приемлема. Потом попытались нанять другого пианиста. Утром у театра «Новый Амстердам» выстроилась целая очередь пианистов. Пьеро никогда не записывал нотами свои произведения. Девушки напевали и насвистывали собственные интерпретации его мелодии. Когда ее пытался исполнить кто-то другой, в ней всегда чего-то недоставало. Узнав, что две звезды не будут принимать участия в вечернем представлении, купившие билеты зрители потребовали возврата потраченных денег. Оставшиеся представления «Феерии снежной сосульки» были отменены. Их заменили выступлениями труппы двенадцатилетних балерин, только что приехавших из Польши. Труппа называлась «Летающие мышки».

Фабио распорядился, чтобы луну передали Джимми и его людям. Когда ее грузили в кузов грузовика и закрепляли там, вся окрестная ребятня собралась поблизости на тротуаре поглазеть и хохотала до колик в животе. Луну отвезли на заранее оговоренное место встречи в получасе езды от города по проселочной дороге. Там бандиты обычно расправлялись со своими жертвами. На дорогу вышел олень, он шагал широким, неторопливым шагом, как будто хотел незаметно сзади подкрасться к другу.

Когда луну сгрузили с грузовика, водитель вернулся на свое место в кабину, и машина уехала обратно по тряской дороге. Гангстеры бродили вокруг луны, обсуждая как лучше ее вскрыть.

– Может, здесь нам свинью подложили? – спросил Джимми у Каспара.

– Не думаю, что они настолько далеко могли все просчитать, – отозвался тот.

– Давайте прострелим эту чертову хрень, – предложил их подручный.

Другой бандит принес топор и стал рубить луну. Она пошла трещинами, как скорлупа огромного яйца. Все ждали и смотрели, что будет дальше. Было ощущение, что может произойти все что угодно. Скажем, какой-нибудь динозавр мог вдруг взяться из ниоткуда, оскалить клыки и выпустить когти. Когда лунная оболочка разломилась, в воздух взметнулась белая гипсовая пыль, но цель была достигнута: внутри прятался баул с героином, совсем недавно доставленным в Монреаль с Востока и предназначенным для немедленной продажи на улицах Нью-Йорка. Гангстеры ржали над нелепостью всей ситуации.

Они откатили оболочку луны к ближайшему озеру и столкнули ее в воду. Некоторое время она покачивалась на поверхности, а потом, пуская пузыри, погрузилась на дно. Она выглядела под водой как отражение настоящей луны.

Джимми возвращался в гостиницу подавленный. Роза вместе с луной не объявилась. Он не видел ее уже несколько дней. По вечерам гангстеры обычно собирались у Джимми в комнате. Внизу был большой дансинг, но людям всегда больше нравилось оставаться вместе с ним. Они скопом набивались в его небольшую комнатенку. Шесть или семь бандитов садились на край кровати. Один садился в кресло, другой на подлокотник. Третий опирался о комод, еще один смотрелся в зеркало в ванной. Но на этот раз их главарю хотелось побыть совсем одному. Гвоздика его бутоньерки выглядела как скомканное стихотворение о любви.

Тем временем Фабио сидел в своем номере в гостинице «Медовый месяц» ссутулившись, без рубашки, как тесто, которое еще нужно замесить, чтобы оно дошло до кондиции. Представления закончились, луна была передана, кому следовало. Макмагон будет ждать известия о приведении в исполнение приговора Розе. Если не получит весточки о ее смерти, очень скоро он пришлет сюда своих людей и развяжет войну. Или Джимми передумает и сам прикончит Розу.

Потому дни напролет Фабио пытался убедить ее, чтобы она дала труппе распоряжение паковать вещи и на поезде возвращаться в Монреаль.

Но Роза и вида не подавала, что собирается уезжать. Каждый раз, заходя к ней в номер, он видел, что одежда ее раскидана по всей комнате – на диване и на креслах. На ночном столике засыхал кусок недоеденного кекса, потому что она запрещала горничным заходить к ней и