Kurohibi. Черные дни - Gabriel

в мое тело, почему не наслаждаешься мною, не пожираешь меня, не наполняешь своим семенем? Я так этого хочу, С-Синдзи, я так тебя желаю, всего тебя, твоих ласк, что растворяют меня в наслаждении, твоей чудовищной, грубой, силы, которая разрывает меня в экстазе… это унижение — быть подчиненной тобой, этот восторг и трепет — быть частью тебя, единым целым с тобой, твоими чувствами и мыслями… Посмотри, что ты наделал… — говоря эти слова тоненьким дрожащим голоском, рыжеволоска всхлипнула, дернув плечами, затерла бедрами и робко опустила ладонь к трусикам, на которых Синдзи только сейчас разглядел влажное пятно. — Посмотри… я делала это весь день… я мечтала о тебе, лаская свое тело, я представляла, как твой такой ужасный и такой манящий член входит в меня, и я натирала свои губки, теребя чувствительные лепестки и не в силах остановиться ни на секунду, думая о тебе, я кончала раз за разом, я кричала, вся мокрая и грязная, я задыхалась и шептала твое имя, а пальцы не могли остановиться, выйти из разгоряченной плоти, наоборот, они проникали лишь глубже и глубже, раздвигали промокшие губки, терли налившуюся плоть и нежили то место, в которое ты тогда проник и которое доставило мне столько боли и наслаждения...

И тут он обхватил ее руками, притянул к себе и крепко прижал к груди, сбросив с дрожащей и елозящей бедрами рыжеволоски затмившее ей разум наваждение. Та резко дернулась, будто очнувшись, и подняла на Синдзи лазурные слезящиеся глаза.

— Си…

— Тссс, — он запустил ей в волосы ладонь и провел по голове от темечка до шеи, отчего девушка постепенно ослабила напряжение и даже слегка обмякла в его хватке. — Ну что ты, в самом деле?..

— Я…

— Не переживай, солнышко, скоро ты получишь желаемое.

— Честно? — с бьющей через край надеждой спросила она.

— Разве я когда-нибудь тебя обманывал?

— Я не… я не… — Аска прильнула плотнее, начав неловко тереться корпусом о тело Синдзи.

«Ох, черт. Это… невероятно… соблазнительно».

Он чувствовал сквозь ткань рубашки и майки ее наливные грудки, смявшиеся о его торс, и твердость двух упругих горошин-сосков на них, а ниже к его бедру прильнул небольшой разбухший бугорок, проступающий в своей эластичной мягкости между дрожащими ножками девушки. Аска, закрыв глаза, с потяжелевшим дыханием судорожно заелозила всем телом и стала плотно тереться о Синдзи, обвив его за спиной руками и уткнувшись личиком в грудь. Даже сквозь брюки он ощущал обильную влагу на своем бедре от сминающегося холмика под трусиками, он чувствовал жар ее вспотевшей кожи, будто ту лихорадило, и в нос ударил сводящий с ума аромат волос Аски. А та начала слегка пригибаться, скользя грудками, животиком, бедрами и киской по всему телу Синдзи, и изо рта ее стал доноситься слабый, прерывистый стон, похожи более на тихий писк, и вот уже одна ее рука сама запустилась в собственные трусики, откуда донесся сочный хлюп, а вторая легла на вздыбившийся пах Синдзи.

«Нет… Еще рано, еще слишком рано…»

— Стоп!

Синдзи сделал шаг назад и буквально отодрал от себя изнемогающую и истекающую в возбуждении девушку. Та, не ожидая подобной реакции, пошатнулась и рухнула на колени, устремив на Синдзи растерянный и моментально наполнившийся отчаянием взгляд.

— Почему… Син… дзи?.. — беззвучно прошептала она, утопив голос в навернувшихся слезах.

— Эй, не плачь. — Он улыбнулся, склонился перед Аской и, преодолевая невероятный соблазн, со всей возможной нежностью провел ладонью по влажной от пробежавшей слезинки и пылающей жаром возбуждения щеке. — Не мучай себя, ты моя девочка. Все будет хорошо, я обещаю. Только сейчас мне нужной уйти.

— Нет… — страдальчески протянула она. — Нет, нет, нет… Почему ты опять бросаешь меня?..

— Аска, — твердым, но спокойным голосом произнес Синдзи и улыбнулся. — Аска, моя несносная Аска.

Погладил по щекам, стряхнув с них слезы.

— Ты моя, и будешь моей до конца.

И прильнул к ее разгоряченным дрожащим губкам, тут же ощутив ее выскользнувший затрепетавший язычок, в своей мягкой гибкости и подрагиваниях будто пытавшийся вкусить как можно больше сладостных ощущений во рту Синдзи. Тому пришлось приложить немало усилий воли, чтобы заставить себя разорвать поцелуй и сохранить заботливую, легкую улыбку на лице.

— Я скоро вернусь, дорогая. А пока у меня для тебя есть поручение.

— Поручение?.. — растерянно переспросила та с повисшими на ресницах слезами.

— Я принес два контейнера, — Синдзи указал взглядом на два пластиковых ящика у входа. — Отнеси их в ванную, набери таз воды и выпусти в него рыбу из синего. Но запомни — ни в коем случае не открывай красный. Просто поверь на слово.

— А… — Аска озадаченно приоткрыла ротик. — Рыбу?..

— Долго объяснять, сама поймешь, как увидишь. — Он развернулся, открыл дверь и, услышав за спиной тихий скулящий стон, произнес: — Не переживай, это не для тебя.

— Я… я не из-за этого переживаю. П-Пусть для меня, лишь бы ты не уходил…

Синдзи вздохнул.

— Не забывай, девочка моя, я все еще под медицинским присмотром. — Он лукаво подмигнул. — Впрочем, я для тебя тоже что-нибудь придумаю. Сегодня мы займемся твоей терапией, а завтра все вместе пойдем в школу.

И, весело улыбаясь от проскочившей во взгляде рыжеволоски искорки счастья и надежды, Синдзи выскочил на улицу. В голове он уже выстроил маршрут движения и план действия на день, ведь дел накопилось достаточно. Прежде всего, он действительно собирался заехать в центр НЕРВ, потому что ему было назначено обследование у золотокудрой докторши, а заодно прояснить, как идут дела у юной гостьи. И хотя Синдзи слабо представлял, что он может там увидеть, запасенный гостинец в его портфеле как-то внушал уверенность и даже легкий азарт, попутно позволяя как всегда беззаботно плыть по течению.

Через сорок минут он уже был в Геофронте, в подземном комплексе исследовательского центра, где находился кабинет доктора Акаги. Синдзи пришел еще слишком рано, но к счастью женщина была на месте, так что он осторожно постучал и после отклика вошел в комнату. Рицко как обычно сидела на своем месте, зарывшись в кипы папок, и не сразу обернулась, однако, когда увидела вошедшего Синдзи, замерла на пару секунд и обвела его ставшим неожиданно проникновенным, нерешительным, дрогнувшим во внезапной вспышке едва заметных чувств взглядом. Сложно было поверить, но, кажется, невозмутимая и хладнокровная докторша испытала