Ланцет и Мейстер. Дело № 1: Ведьмин кот - Дана Арнаутова

быть хуже, вон, местные девушки затянуты в свои платьица от подбородков до кончиков туфелек! В лучшем случае поясок повяжут, обозначив примерную середину этой самой девушки! В худшем — спрячут все, что можно, и даже разговаривать будут, опустив глаза. Ужас, как так жить?!

И посреди этого кошмара — сестра Катарина! Это что же получается, у нее точно обет целомудрия?! Да это… это преступление перед человечеством и его генофондом!

— Герр Ясенецкий? — встретил его во дворе Фильц, когда Стас, дисциплинированно исполнив поручение, направлялся к бане. — Вот вы где. Извольте забрать учебники, которые вы у меня просили. Арифметика, правописание и основы всемирной истории.

— Спасибо, господин Фильц! — с чувством сообщил Стас, остановившись. — Я знал, что в вашей груди бьется доброе сердце!

— Мда? — поразился секретарь. — И что же натолкнуло вас на столь удивительный вывод?

— Ну как же, — продолжил Стас, которого нестерпимо тянуло что-нибудь выкинуть, словно пубертатного подростка в приливе гормонов. — Вы ведь могли отдать мне их позже. Например, в присутствии сестры Катарины! Но я так и думал, что вы слишком великодушны!

— А-а-а, вот вы о чем, — понимающе протянул секретарь. — Ну-ну, не надо мне льстить. Не мог же я помешать вам совершить ошибку, которая обогатит вас бесценным опытом. Хотите приударить за сестрой Красного Чепца?

— Красного Чепца? — повторил Стас и чуть не прыснул. — То есть вот это вот — Красная Шапочка?!

— Я б на вашем месте, герр московит, этаких слов при ней не говорил, — заметил проходящий мимо капрал Густав. — А уж приударить… Отважные люди живут в этой вашей Московии! Мы ж, ежели чего, даже отбить вас не успеем. Сестрицы Красного Чепца — это такое…

И он присвистнул одновременно почтительно, восхищенно и очень залихватски.

— Что, правда? — поинтересовался Стас у насмешливо взирающего на него Фильца.

— Вы, герр аспирант, знаете, почему в Орден Красного Чепца берут только женщин? — спросил тот в ответ. — Да будет вам известно, что основное их занятие — охота на оборотней. Эти твари хоть и теряют изрядную часть разума, но нападать предпочитают на добычу послабее. Детей жрут, стариков и женский пол. Крепких мужчин сторонятся, а уж если тех несколько — вовсе обходят десятой дорогой. Поэтому выследить их и поймать — почти безнадежное дело, если не использовать приманку, на которую они точно клюнут. Вот тогда в лес, где завелся оборотень, идет этакая девица с корзинкой — шишки, к примеру, собирать, или грибы с ягодами. Смотря чему время! Огнестрельного оружия ей брать с собой никак нельзя, его твари чуют издалека, да и все запахи, которыми его можно спрятать — тоже. Ну а нож — дело другое, ножом и грибочки режут, и трюфели копают… Вот ножом сестры Красного Чепца оборотней и убивают. А они, чтоб вы изволили знать, при обороте массу сохраняют, потому вылетает из леса волчище размером с человека, только еще с когтями и зубами. А она его — ножом.

— Ужас! — выдохнул Стас, у которого легкомысленная картинка, припрятанная где-то в глубинах сознания, сменилась на другую, куда реалистичнее и страшнее. — Как это вообще возможно?!

— Ну, поначалу на обычных волках учатся, — преспокойно пожал плечами секретарь. — Для этого баронские и графские егеря каждый год серых живьем ловят и в орденский капитул сдают, «волчий налог» называется. Потом лучших учениц на живого оборотня выпускают, нарочно такого держат на цепи. Понятное дело, добить не дают, а любые раны оборотень залечивает, если его покормить хорошо, так что твари надолго хватает, по многу лет живет. Ну а потом уже Сестры в лес охотиться идут. С ножом в корзинке и поодиночке. Так что обижать Сестер Красного Чепца не рекомендуется никому, ножом они владеют отменно и действуют очень быстро. Моргнуть не успеете, как сможете петь в самом Ватикане!

— Не смогу, — буркнул Стас, уловив намек. — У меня голос давно переломался, за мальчика уже не сойду. И что, они совсем… ну, монашки?

— Совсем, — подтвердил Фильц с каменным лицом. — Блуд им запрещен, только замуж выйти можно, если Сестра согласится покинуть Орден и найдется такой храбрец. Зато репутацию блюдут строжайше, а то ведь позор одной сестры — он на всех ляжет, и доказывай потом. Лучше дюжину пьяных рейтаров по матушке обложить, чем Сестрицу оскорбить непристойным предложением. А непристойными они считают все предложения, в которых нет слов «охота», «свадьба» и «молитва». Вряд ли вы, герр Ясенецкий, имели в виду что-то из этих трех занятий, а потому, добрый вам совет, восхищайтесь святой сестрой Катариной целомудренно и с приличного расстояния — целее будете.

— Потому что дальше Шварцвальда ее не загонят, — пробормотал Стас, на что секретарь и капрал с удивительным единодушием кивнули.

И тут из-за капитула заорали. Так экспрессивно, что Стас даже не сразу понял смысл воплей. Сами слова понял, «чье лицо нацепила, тварь?!», а вот смысл в первую минуту ускользнул.

— Совсем ваш Клаус допился, — неодобрительно буркнул Фильц, а капрал выругался и быстро зашагал на задний двор. Стас кинулся за ним, и увидел, как Клаус, сжимая кулаки, наступает на Еву-Лотту. Ведьмочка пятилась к кухонному крыльцу, прижимая к груди две какие-то склянки.

— Подыхать буду, ведьму к себе не подпущу! — орал Клаус. — Себя, тварь, своими припарками припаривай!

— Молчать! — бросил капрал, и Клаус, как ни странно, замолчал, только глядел на Еву-Лотту белыми от ярости глазами. — К тебе, собака свинская, целительницу послали, а ты что творишь? Ночь на гауптвахте просидишь, а утром извинишься перед фройляйн, ясно?

— Ясно, — процедил Клаус и, круто развернувшись на каблуках, ушел.

Глава 27. Голубые ленты

Ночью Стасу приснилась церковь. Темная, озаренная только сиянием свечей, но за окнами уже разгорался рассвет, он знал это совершенно точно, как и то, что человек, стоящий на коленях перед большой иконой Николая Чудотворца, провел там уже немало времени. Откуда? Стас понятия не имел, но во сне ведь это и не важно!

Он шагнул вперед, потом еще раз и еще, пока не услышал негромкий голос, читающий молитву. Одни слова различались хорошо, другие сливались воедино, но вот что он точно не мог пропустить, так это упоминание «раба божьего Станислава». И тогда он окончательно понял, чью и без того знакомую