Никон (сборник) - Владислав Бахревский

Загрохотали барабаны, и по Москве, сиротливо малолюдной, с пустырями от пожарищ, пошло к Кремлю царское шествие.

Впереди несли знамя Успения Богородицы, потом знамя с образом Спаса Нерукотворного, далее святой Георгий Победоносец, святой Дмитрий Солунский, святой Михаил Архангел, царское знамя «Конь бел и седяй на нем».

Двуглавого орла – царский герб – охраняла конница. За конницей с крестами и образами шло духовенство. За духовенством – ратники. В честь Троицы тремя рядами. Одеты в цвета полковых знамен. Под каждым знаменем сотник с секирою.

Нет, не толпы, гудящие, как пчелиный улей, стекались на смотрины царской славы – тощие, тихие ручейки. Люди не теснились, не толкались, всем хватало места видеть и слышать. А Москва любила поглядеть! И было на что.

Вели племенных царских коней. Их было двадцать четыре, под золотыми седлами, в драгоценных каменьях, в сверкающей сбруе.

За конями следовали царские алые сани. За санями три кареты, две в серебре, одна в золоте, с дверцами из стекла, прозрачными и чистыми, как лед.

Вслед за каретами, разметая метлами снег, шли богатыри-стрельцы – дорогу царю чистили.

Алексей-то Михайлович одет был в кафтан из алого бархата, в золоте, в каменьях. Шел без шапки, глядел на тихую свою столицу и слезы с глаз смахивал, а перед Спасскою башней расплакался, как ребенок. Два кирпичных свода рухнуло. Статуи попадали наземь, поразбивались, пал и треснул большой колокол.

Никон, утешая государя, взял его под руку, говорил царю что-то ласково, проникновенно. Чего – люди не слышали издали, но видели. Видели – крепка и прекрасна дружба двух великих столпов государства.

Перед девичьим Вознесенским монастырем царь стал и, молясь на надвратную икону, трижды пал на землю.

Принял от игуменьи и монахинь огромный хлеб с серебряной солоницею и пошел в Успенский собор. Отстоял вечерню, которую служил патриарх Никон, и только поздней ночью прибыл наконец в свои царские палаты. Пока разоблачался, кликнул бахаря.

– Утешь на сон грядущий.

– Да про что сказывать-то?

– Любое.

– Про птицу знаю. Жила-была птица-синица. Летала птица за море, уносила за море птичье свое горе. Возвращалась птица домой – песни петь да гнездо вить, а тебе бы, царь-государь, спать-почивать, сны видеть легкие, чтобы был ты поутру здоров и счастлив, народу твоему на счастье.

– Эко! – сказал Алексей Михайлович, блаженно садясь на лавку.

Он очень устал за день и за все прочие долгие дни, проведенные в тревогах о семье, о Москве, о битвах.

– Ну, вот я и дома.

Бахарь ушел, и тотчас в спальню вошла Мария Ильинична.

– Ложись, государюшко.

Он послушно лег, потянулся.

– Про птицу бахарь сказывал. – Губы у него дрогнули.

– Плохое, что ли? – спросила царица, ложась рядом.

– Да нет, хорошее. За море синица горе свое относила, а домой летала песни петь да гнездо вить.

– Хорошее сказаньице, – согласилась Мария Ильинична. – Нам бы так, царям…

И услышала – спит.

– Ишь как навоевался, – сказала Мария Ильинична и тоже стала думать про птицу-синицу. Думала-думала, пока слезы из глаз сами собой не покатились.

А Никон не спал: сочинял, как будет встречать патриарха Антиохийского…

Мантию надо надеть из рытого узорчатого бархата с красными скрижалями. Херувим на них шит золотом и жемчугом. Жемчуг очень даже хорош. А на голову – белый клобук с золотым куполом, с крестом из жемчуга и каменьев и с жемчужными херувимами над самыми глазами. Посох-то надо с изумрудом взять. В кулак изумрудище. И еще надо сказать царю, чтоб за обедом посадил он их, патриархов, по левую от себя руку. Валашский да молдавский князья сажали Макария от себя по правую руку. Себя-то выше ставили. А у нас – иное. У нас духовная власть превыше царской. Пусть о том и Макарий знает, и весь белый свет.

Россия – государство духовное! Не царь – первый человек, но патриарх.

– Никон! – сказал вслух и еще раз повторил: – Никон!

Имя звучало и грозно, и серебряно, словно в колокол ударяли.

– Ни-кон!

Словарь

Агнечная просфора – просфора без части, называемой агнецом, символом Спасителя.

Антиминс – освященный плат, где изображено положение во гроб Иисуса Христа.

Антифон – краткий стих из псалмов, поется поочередно на обоих клиросах.

Архимандрит – настоятель архимандрии, монастыря.

Бахарь – сказочник, краснобай.

Бучило – водоворот, яма, омут.

Верлиока – персонаж русских сказок.

Верховные подьячие, подьячие тайных дел – личная канцелярия царя, из которой был образован Приказ тайных дел.

Войт – городской голова.

Гиль – бунт.

Горлатная шапка – шапка из горлового меха.

Дискос – блюдце с поддоном, на которое кладут вынутый из просфоры агнец.

Евхаристия – таинство Святого причащения.

Жадать – жаждать, хотеть.

Зёв – просторечное: шум, крик.

Каламарь – чернильница.

Каштелян – второе лицо после воеводы в польских городах.

Копец – хищная птица.

Кортель – летник, подбитый на зиму мехом.

Коршак – коршун, хищная птица.

Кустодия – крышка для печати.

Ламуты – северный народ.

Литургия – обедня, при которой совершается таинство евхаристии.

Ловчий – придворный, ведающий царской охотой.

Наряд – артиллерия.

Обавник – чародей, колдун.

Обарный мед – заварной.

Огненик – свеченосец.

Окольничий – второй государственный чин в России XVII в.

Омофор – часть архиерейского облачения.

Опашень объяринный – верхний летний кафтан с коротким широким рукавом из волнистой ткани.

Охабень – верхняя одежда с прорехами под рукавами и с четвероугольным откидным воротом.

Панагия – икона, носимая архиереями на груди.

Поручник – то же, что поручик.

Послушничество – монашеский обет, исполнение любого приказания, любой работы духовным лицом.

Потир – чаша для святых даров.

Привилей – грамота на владение.

Разрядные дела – дела Разрядного приказа, занимавшегося разбором местнических дел.

Рапида – предмет культа.

Саккос – архиерейское облачение.

Скопа – хищная птица.

Скрижали – здесь: нагрудник на мантии архиерея или архимандрита.