Первая колония - Юрий Ижевчанин

В этот вечер принц возвращался в шатер полупьяный и унылый, думая о необходимости лишения девственности существа, которое у него не вызывало никаких положительных чувств и эмоций (правда, и особенных отрицательных тоже).

Забившаяся в угол голая девушка слушала наставления Акрунти, старшей из охранниц. Акрунти поклонилась принцу, бросила на него и на девушку иронический взгляд и вышла, больше никак не проявляя своего отношения к будущему событию. Ведь принцу полагалось по статусу иметь наложниц из знатных семей, и не охраннице мешаться в дела гарема принца, кроме как следить за тем, чтобы женщины принца не опозорили. А здесь она постаралась хоть немного рассказать этой наивной и глупой курице, как себя вести с мужчиной. Но, судя по всему, эти наставления девушку лишь еще больше перепугали.

Дрожащая девушка (принц вспомнил, что ее зовут по-агашски Шактитот, и что она дочь самого родовитого патриция города) стала раздевать принца. Увидев отличия мужского тела от женского, она так удивилась, что принц понял: никогда в жизни она не видела даже нагого мальчика, не то, что нагого мужчину.

У старков все было не так. Девочки и мальчики во время совместных занятий бегом и плаванием были нагими. И девочек, и мальчиков обучали обращению с противоположным полом.

Это обучение лишь на малую долю состояло из того, что у нас впихивают в подобных курсах. Ведь половой акт занимает на самом деле не решающее место. Мужчине придется в жизни иметь дело в большинстве случаев не с любовницами или потенциальными любовницами, и даже с ними отнюдь не только как с половыми партнерами.

Прежде всего обращалось внимание на сильные и слабые стороны полов в сравнении. Мужчина более склонен к применению силы и разума во всех их проявлениях. А женщина — интуиции и чувств. Мужчина строит и разрушает, женщина порождает и убивает. Мужчина прежде всего приказывает и подчиняется, женщина прежде всего любит или ненавидит. Мужчина убеждает и может быть убежден, женщина внушает и может поддаваться внушению. Мужчина поднимается до героя, творца или мученика; женщина до феи, матроны либо благородной жертвы. Мужчина легко становится тираном и разбойником, а женщина — стервой и ведьмой.

Поэтому мужчина может и лучше защитить своей силой, и быть опасен ею. Точно так же женщина может защитить мужчину в области эмоций и в значительной степени духа, и убить его в этой области. И мужчине не зазорно, пока он настоящий мужчина и смело встречает вызовы Судьбы, получить утешение и защиту от встреченных им эмоциональных и духовных проблем на женской груди, так же как женщине припасть к мужской груди для защиты от внешних опасностей.

Женщина воспринимает прежде всего чувства, и любое дело может быть сорвано, если ты на минуту забудешь о чувствах женщины. И воздействует она прежде всего на чувства мужчины. Такое воздействие может быть и положительным, и отрицательным, и невообразимой смесью того и другого. А у мужчины все гораздо более четко и однозначно, он все старается делить на хорошее и плохое.

Когда нация или цивилизация вырождается, мужчины чаще всего становятся женоподобными, а женщины — мужеподобными.

Все это промелькнуло в голове Тлирангогашта, и он горько улыбнулся внутри себя: ему ведь придется своим женщинам преподавать самые основы обращения с мужчинами. Впрочем, многие вещи некоторые женщины познают интуитивно и очень глубоко, но без заложенной с раннего детства доброй основы такие чаще всего становятся именно стервами и ведьмами, может быть, недоразвитыми.

Тлирангогашт улыбнулся, посмотрев на девушку, которая в страхе перед его мощным телом и мужскими органами отодвинулась к дальней стенке шатра, правда, глядя на него испуганно-покорными глазами и будучи готова по первому его приказу подползти и принять мучения. Но приказывать не хотелось. И молодой мужчина (юноша по нашим понятиям), улыбнувшись внутри себя, решил потратить силы и время, но добиться, чтобы Шакитот сама и с радостью приняла его в свое лоно и объятия.

— Боишься? А ведь стоит мне разрезать стенку шатра и разрешить тебе отползти еще на вершок подальше, как тебя растерзают воины. Так что хочешь еще подальше отойти? — с улыбкой сказал принц. Ласковый тон его контрастировал с жестокими словами.

— Нет, не надо! — перепугалась девушка и передвинулась чуть поближе и подальше от стенки. — Я твоя раба, приказывай, хозяин.

— Да, ты теперь моя раба и моя наложница. А, значит, я тебя должен беречь от всех остальных и около меня ты можешь всегда найти защиту и утешение.

Девушка была поражена таким пониманием "рабыни". А для старков это было основой: за раба отвечает хозяин, причем во всех отношениях. Поэтому он обязан защищать своего раба, а тем более рабыню. Она придвинулась еще немного.

— Почувствуй, около меня ты будешь в безопасности от всех ужасов, что ты видела сегодня. И будешь жить в радости и довольстве, если не заставишь меня тебя прогнать или продать. А мы, старки, продаем своих рабов, лишь если они провинились.

Царевич мысленно схватил себя за язык. Ведь теперь он агашец! А девушка придвинулась еще поближе.

— Я уже слышала, что вы сильные, жестокие и благородные. Хозяин, ты всегда будешь меня любить и охранять?

Принц улыбнулся внутри себя. Какая наивность! Старкская женщина никогда бы так не сказала, зная, что этот прием женского воздействия все мужчины знают заранее. А если бы сказала, то в момент самой бурной страсти, когда почти никто из мужчин ни на какие слова своей возлюбленной не может ответить "нет". В ответ на такую глупость и немножко солгать не грех.

— Конечно, я всегда буду тебя любить, пока ты меня будешь любить. И всегда буду тебя охранять. А ты постарайся родить мне сыновей или в крайнем случае дочерей. И будь достойной героя, а не такой запуганной маленькой девочкой.

Последние слова оказались лишними, такие понятия в головке Шакитот просто отсутствовали, но ласковый и убедительный тон привел к тому, что она придвинулась еще чуть поближе.

— Хозяин, я рожу тебе наследника, если Судьбе будет угодно, — дрожащим голосом, но с искренним желанием сказала она, глядя со страхом на увеличивающееся достоинство царевича. — Я готова принять тебя.

Ведь стать матерью наследника престола, а затем царя — какая участь может быть выше для женщины таких народов?

— Ты еще не готова. Вот когда ты заплачешь у меня на груди, а я тебя обниму и защищу от всего жестокого мира, вот тогда ты сможешь раскрыться для меня и зачать прекрасного ребенка. А недоноска от себя я не желаю.

— А разве можно у тебя на груди заплакать? Ты не побьешь меня и не прогонишь к этим ужасным солдатам? — удивленно спросила девушка, на глазах которой уже появились слезы.