Убийство-2 - Дэвид Хьюсон

— Кто-то похоронил их? Кремировал? Перевез куда-то еще?

Наконец афганец что-то пробурчал, но солдат переводить не стал.

— Вам все равно? — разъяренно орала Лунд. — Вам плевать! Понятно, почему они мертвы…

И тут он бросился на нее с кулаками, опрокинул на пол, навалился толстым животом. Однако Лунд не испугалась, а еще сильнее разозлилась.

Первым к ним подлетел Странге, всунул между ними руку, оттолкнул от нее афганца. Он сказал что-то полицейскому на пушту, затем обратился к ней на датском:

— Спокойней, Лунд. Это их страна, их порядки.

— Странге, мы приехали сюда! Если эту семью убили датчане, то мы несем ответственность…

— Мы здесь все проверили. Печи здесь нет, трупов тоже. Вообще ничего.

— Но ведь это случилось…

Странге протянул ей телефон:

— Это тебя. Брикс. Он говорит, что они, кажется, нашли убийцу.

Лунд взяла телефон, вышла наружу, оставив Странге и водителя успокаивать взбешенного афганца.

— Немедленно садитесь на самолет и возвращайтесь, — сказал ей Брикс. — Министр обороны рвет и мечет, все военные против нас.

— Какие новости?

— Похоже, это Саид Биляль.

Лунд слушала его и смотрела на заброшенный двор, на полуразвалившийся дом. Думала о семье, которая погибла здесь. Теперь она это точно знала, их предсмертные крики звучали в ее голове.

— Биляль знал, что Драгсхольм возобновляет это дело, — продолжал Брикс. — Мы нашли в казармах вторые половинки жетонов. Он пытался подставить Согарда.

— В казармах? Зачем Билялю что-нибудь прятать там? Да и потом… Он не Перк.

— Биляль исчез. Возможно, с ним Луиза Рабен. Хватит разговоров, живо на самолет и сюда.

Связь прервалась. Лунд вспомнила лицо молодого лейтенанта. Он показался ей таким… послушным. Исполнитель, но никак не лидер.

Водитель окликнул ее:

— Мы уезжаем! Теперь уже точно…

Бук потребовал экстренного заседания кабинета министров. Он ожидал отказа, но ему быстро назначили время. Когда он явился, Герт Грю-Эриксен сидел во главе стола в комнате для совещаний, слева от него устроился министр внутренних дел Кан. Бук занял место напротив. Затем пришел Россинг и сел рядом с ним. Премьер-министр не сводил с министра обороны тяжелого взгляда.

— Нам надо многое обсудить, — без приглашения начал Бук.

Он облачился в свой лучший костюм, надел чистую рубашку, повязал темный галстук. Его волосы были причесаны, борода подстрижена. Все эти героические усилия он совершил по настоянию Карины.

— Как вам, вероятно, известно, поездка в Афганистан пока не принесла значительных результатов. Но это ничего не меняет. Обнаруженные мною факты доказывают: наша партия, а значит, и правительство запятнали себя, и это настоящий скандал…

— Мы это уже слышали, — перебил его Кан. — И ради этого вы нас позвали? Чтобы сообщить, что полиция ничего не нашла?

— Пока не нашла. Но если вы позволите, я продолжу…

— Своими речами вы оскорбляете премьер-министра, вы сомневаетесь в его честности! — не давал ему говорить Кан. — Я не собираюсь больше выслушивать ваши бессмысленные тирады.

— Вы правы, Кан, — с улыбкой ответил Бук, он обещал себе быть хладнокровным. — Мы собрались здесь, чтобы изучить факты…

Грю-Эриксен покачал головой и сказал:

— Нет, Томас, у нас появился более серьезный повод для встречи. Прошу всех быть предельно внимательными. Мне трудно об этом говорить, но я только что получил информацию…

Он подвинул папку из коричневой кожи Кану, и тот с готовностью, словно только этого и ждал, начал раздавать присутствующим копии одного и того же документа.

— …из которой следует, что министр обороны сознательно вводил правительство в заблуждение, — продолжил Грю-Эриксен.

Флемминг Россинг сидел с таким видом, будто заранее догадывался о каждом слове премьер-министра.

— Он утаил некое экспертное заключение.

На столе перед каждым лежал лист с фотографией оторванной руки с коричневой татуировкой. Россинг посмотрел на снимок, потом встретился взглядом с Буком.

— Из этого заключения следует, что рука, найденная в Афганистане и перевезенная впоследствии в Данию, не принадлежит талибу-смертнику. Эта информация была скрыта, чтобы избежать вопросов об убийстве мирного населения.

— Это неправда, — не выдержал Россинг.

— Хотел бы я в это поверить, — заметил Грю-Эриксен. Он помолчал, глядя на Россинга через стол. — Но не могу. Вы уволены с поста министра обороны, непосредственно с этой минуты. Ваши действия будут расследованы службой безопасности на предмет наличия в них состава уголовного преступления…

— Скажите же, Россинг! — воскликнул Бук. — Скажите Кану. Это же премьер-министр приказал вам скрыть эти документы. — Его палец был направлен через стол. — Этот кровавый скандальный след ведет прямо к нему…

— Что касается министра юстиции, — невозмутимо говорил Грю-Эриксен, — то его положение столь же серьезно.

— Ох, да что же это такое, — прорычал Бук.

Премьер-министр скорбно покачал седой головой, и в его хорошо поставленном голосе опытного политика было больше печали, чем гнева.

— Томас, вы могли бы применить ваши таланты на благо нашей страны. Но вместо этого вы использовали высокий пост, чтобы выдвигать против меня беспочвенные подозрения и порочить мое имя.

Бук пытался поймать взгляд Кана за стеклами модных очков.

— Послушайте меня, — внушал он. — Это сам премьер-министр приказал Россингу скрыть заключение врачей. У него были на это свои причины…

— В своей клеветнической кампании против меня, — продолжал Грю-Эриксен как ни в чем не бывало, — министр юстиции проявил преступную небрежность в обращении с конфиденциальной информацией. Он передавал секретные документы людям, которые не были уполномочены их видеть. Налицо серьезное нарушение закона о неразглашении государственной тайны, и новый глава службы безопасности будет расследовать его наряду с действиями Россинга…

— Ха! Значит, вы прогнали Кёнига, чтобы посадить своего человека на его место. Теперь все понятно. Неужели даже Кёниг отказался плясать под вашу дудку? И к чему мы пришли, Герт? Назад в Средневековье? Осталось только вывести меня на площадь и обезглавить.

По сигналу премьер-министра сидевший в уголке клерк поднялся и открыл дверь. Там стояли полицейские в форме и несколько человек в гражданской одежде. Россинг поднялся и застегнул пиджак, полностью готовый к происходящему. Бук продолжал выкрикивать угрозы в адрес невысокого, собранного человека напротив.

— Вам это с рук не сойдет! — кричал он, когда его грубо ухватили за руки.

— Вы оба покинете здание немедленно и будете препровождены в полицию. Вам запрещено что-либо брать с собой.

Двое полицейских повисли по бокам крупной фигуры Бука. Он с воплями стал высвобождаться из их рук.

— Уйдите с достоинством, Томас! — выкрикнул Грю-Эриксен, впервые за все время повысив голос.

Бук мощным рывком сбросил с себя полицейских, да так, что они отлетели в разные стороны, и решительно направился к двери.

— Я сам могу идти, — проревел он, но они тут же подбежали снова и вытолкали его в коридор, прямо в толпу журналистов.

Он мог бы догадаться, что их предупредят. Собрались все: телевидение, радио, газеты.

Россинг молча шел вперед, высоко подняв голову. Потный, растрепанный Бук, тяжело дыша, следовал за ним. Им в лицо совали микрофоны, выкрикивали один и тот же идиотский вопрос:

— Вы виновны? Бук! Россинг! Вы виновны?

Мария увидит это в новостях. И как назло, их последний разговор был натянутым. Томас Бук собрался с силами, освободился от хватки копов, снова повисших у него на локтях, и произнес одно-единственное слово, глядя в ближайший объектив камеры:

— Нет.

К тому времени, когда «лендровер» снова оказался на дороге, Лунд чувствовала себя как выжатый лимон, в голове роился клубок вопросов. Бронежилет и каска до смерти надоели ей, но Странге был начеку и пресекал ее попытки незаметно ослабить застежки.

В небе висела яркая луна. В ее свете местность преобразилась, и пейзаж с далекими снежными вершинами стал почти красивым.

— Почему так случилось? — спросила она.

Он не ответил.

— Почему? Если бы не было жертв среди населения, Драгсхольм не стала бы поднимать старое дело. Так зачем было убивать тех людей?

— Господи, Сара. Невозможно узнать все. Завтра мы будем в Копенгагене и тогда спросим Брикса. — Он вздохнул. — Напрасно ты накричала на афганца. Они этого не любят.

— Да с него как с гуся вода.

— Может, у него свои проблемы, о которых ты не догадываешься. Это же Гильменд, а не Вестербро.

— Зачем Билялю забирать с собой Луизу Рабен? Ты же не думаешь, что они как-то связаны?