Странница - Тамара Воронина

— В тот год? Или вообще? В тот год — довольно часто. Ну, я бил, меня били, всяко. А раньше — не особенно. Если, конечно, не считать всякой ерунды. В общем, так, как тебя, чтобы сделать больно, а не просто на место поставить, — нечасто. Даже когда я еще не пришел в Сайбу. Ну, пинка где дадут, где подзатыльник.

— А где тебя драться научили?

— В основном в Сайбе. То есть я умел… может, потому и били редко, что умел драться. Отец учил. Сам учился и меня учил, чтобы не быть беспомощным, если вдруг… эльфы нападут. И здесь, когда уже шутом стал, учился долго… Собственно, постоянно учился. Рукопашному бою большей частью. Могу и мечом помахать, но ты видела, что и за какое время со мной делает Маркус.

— Я еще видела, что и за какое время с тобой сделал Милит.

Шут погрустнел.

— Милит меня намного выше и тяжелее… И он эльф. И он лучший боец Владыки. Я против него все равно что ты против того эльфа. Меня немножко утешает, что вряд ли найдется человек, способный один на один победить эльфа в рукопашной.

— Ты тоже эльф.

— Но учили меня люди. Возможности у меня, наверное, большие, только поздно уже, этому с детства учатся. А мне… не знаю сколько лет. Получается, что тридцать семь. Или восемь? Похоже, с тобой и правда не придется годы считать. Ты простила меня? За все эти безумства в тот проклятый год?

— Простила. Главное, что ты вернулся. Я тут тоже… безумствовала.

— Это ты опять о Милите? — покачал головой шут. — Что за представления у тебя? Я ушел, почему ты должна была оставаться одна? Тем более что Милит тебя действительно очень любит. Ему было бы легче или тебе, если бы ты его не впускала?

— А тебе?

— Мне — не было бы. Я надеялся, что ты не одна. Даже понял, когда… тебе стало лучше. Чем бы тебе поклясться, чтобы ты поверила: я этого хотел. Вот сейчас… не хочу. Сейчас хочу, чтобы ты была только со мной. Хотя готов на все.

Лена обняла его покрепче. На все он готов. А она не готова, чтобы его не было не просто рядом, но и под боком. Сравнивать его с Милитом не имело смысла. Милитом она пользовалась, и пусть он был счастлив хотя бы этим, она-то оценивала свое поведение совсем по-другому. Ну а если и сравнить… Милит бы не смог безропотно преодолеть желание без ее прямого отказа. Он не был бы груб или требователен, упаси боже, но настойчив бы был, и его настойчивая нежность, естественно, заставила бы Лену уступить. Она и шуту бы уступила, даже охотно, но он каким-то шестьдесят восьмым чувством знал, что лучше не сейчас, и просто обнимал ее и вел беседы. Покаянные.

Подслушав ее мысли, шут с запинкой спросил:

— С кем… с кем тебе…

— Странный вопрос. Кто сейчас рядом со мной?

— Погоди, — смущенно улыбнулся он, — я рядом с тобой, но я имею в виду только… только постель.

— Только — не бывает, — призналась Лена, — не в моем случае, наверное. Мне все сразу надо. А все сразу — только ты. Но я все равно отвечу. С тобой. А Милита могу сравнить только с Лиассом.

— Океан, — прошептал шут. — У нас — океан.

— Вот именно. — Лена устроила голову на его худом плече. И почему удобно? Правда, на каменном плече Милита тоже было удобно. Внутреннее ощущение защищенности. — Мне с тобой так важно, что я уже пять лет почти не вспоминаю свою прежнюю жизнь. Понимаешь, я не видела родителей пять лет. Пусть они просто проводили меня на работу и ждут, когда я с нее вернусь, но в моей жизни прошло пять лет. Или около того.

— Так навести их, — легко предложил шут. — Я подожду. Мы с Маркусом подождем.

— Пятьдесят лет? — тихо спросила Лена. — Или сто?

— Зато я стану старше тебя. Или мы с Маркусом пройдем пару раз его Путями. Он говорит, что меня Пути не отвергнут.

— Ты не понимаешь. Я не хочу, чтобы ты пятьдесят лет меня ждал. И я не знаю, что о себе думать.

— Ничего. Это естественно: рано или поздно дети уходят и, случается, никогда не видят больше своих родителей.

— Я не вернусь с работы. Они с ума сойдут от страха.

— А сколько должно пройти лет, когда ты вернешься с работы? Вот и навестишь потом.

— Если не забуду. Понимаешь, Рош? Я могу просто об этом забыть. Потому что для меня пройдет… ох… Ну допустим, шесть часов там… настолько я могу задержаться после работы.

— Триста пятьдесят лет или что-то в этом роде… Да, это срок, за который можно забыть… вернуться с работы, — согласился он. — Но это жизнь, Лена. Выбор делать всегда нелегко, но мы так или иначе его делаем. Или решая сразу, или забывая, или придумывая себе утешение. Кто знает, может быть, те годы, которые ты проводишь здесь, стирают тебя из памяти людей там, и через эти годы-минуты твои родители тебя забудут. Как говорил дракон: парадокс. Я не знаю. И ты не знаешь. И думаю, что Странницы не знают. Я понимаю, что тебя мучает, но поверь, я действительно считаю: это естественно, когда дети уходят. Я ведь тоже ушел. И Маркус ушел — не только от родителей, он ушел от детей. Может быть, мы придумаем, как дать знать твоим родителям, что с тобой все в порядке, что ты наконец живешь своей жизнью. Тебе трудно. Больно. Но ты ведь уже выбрала, правда? И не только из-за меня. Ты попала в свой мир. И он тебя принял. Посмотри: люди, эльфы, король и даже королева, даже Владыка, даже дракон… Ты провела нас по нескольким мирам, ты же видела, как ты нужна людям. Ну пусть мы обманываемся в том, что ты есть, но мы верим — и это главное.

— Ты искатель истины — и считаешь веру главным?

— Нет. Я не считаю. Но я верю в тебя. Вот это — главное, ты можешь думать о себе все что угодно, я ведь не смогу тебя переубедить, можешь мне о себе рассказывать все что угодно. Я вижу своими глазами, какая ты. Даже не в нас с тобой дело. Ты не замечала: ты идешь по улице, а вслед тебе расцветают улыбки. Чтоб эльфы так человеку улыбались! Ты по Сайбе идешь, даже по этому гадючнику под названием королевский дворец, — то же самое. Лена, ты здесь просто нужна. Именно ты, а не какая-то Странница.

— Привычка это. К Странницам. А я тут просто подзадержалась.

— Привычка. Только привыкли к другим Странницам. Не злым, но равнодушным. Не вмешивающимся ни во что. Ты знаешь, что по Сайбии менестрели поют балладу о том, как Странница спасла от казни шута? О том, что ты привела эльфов, не поют, а о том, как ты не смогла выносить вид моей крови, — поют.

— Ты ее выучил?

— Конечно.

— Попробуй только спеть!

— Попробую, — заявил шут, — только не сейчас. Ее нельзя петь шепотом. Она сложная довольно. И красивая. А почему нет? Эльфам, значит, можно — про Аиллену. А ты не знала, что именно о тебе? О, да они уже столько баллад про тебя насочиняли! И поют. А ты, между прочим, слушаешь.