Инь vs Янь. Книга 2. - Галина Валентиновна Чередий

— Ты не намерена.

— Что, прости?

— Думаешь, я не понимаю, что любое действие Игоря теперь продиктовано желанием не просто угодить тебе, а сделать максимально счастливой? А зная твое изначальное неприятие самих идей и устоев Ордена, могу догадаться, что ты по-прежнему грезишь о некой гипотетически возможной свободе. И видишь ее в том, чтобы вы все трое держались как можно дальше от Ордена. А значит, Игорь пренебрежет всеми доводами логики и разума, но сделает всё, чтобы добиться того чего хочешь. И для него не будет иметь значения, какой катастрофой это может обернуться. Сейчас он слушает и слышит только тебя.

— Ерунда какая! Тебя послушать, так я какой-то некромант, а Рамзин мой послушный зомби. Я всё, конечно, понимаю, и признаю — Игорь увлечен мною, но у него своя голова на плечах. А уж убедить его в чём-то — легче пристрелить!

— Не понимаешь, — печально покачала головой Амалия. — Не увлечен, Яна. Живет тобой. И тебе не надо его убеждать, стоит просто захотеть и дать ему понять. И он себя положит лишь на то, чтобы увидеть одобрение в твоих глазах. И эту твою пресловутую свободу он будет добывать тебе любыми возможными средствами. Но правда в том, что вам не справиться самим. Твой ребенок настолько особенный, что нужны будут все силы, какие есть у Ордена, чтобы вырастить его правильно.

— Что за ерунда? Во всем мире как-то родители умудряются вырастить детей нормально, просто окружая их любовью! Так что, я думаю, мы прекрасно обойдемся без вашего чуткого руководства. И не считай меня наивной дурой, которая может проглотить сказочку о том, что Антона вдруг стала волновать судьба ребенка. Я скорее уж поверю, что в его гениальном расчетливом мозгу сформировалась идея, как можно будет его использовать, если уж угробить не удалось! Но только я не позволю этого. И думать забудьте. Даже если Рамзин вдруг пойдет на попятную и решит, что хочет вернуться под тёплое отцовское крылышко, то я не сдамся никогда!

— Игорь никогда не поступит так! Неужели ты еще не поняла, что теперь он пойдет за тобой куда угодно, совершит любой самоубийственный поступок, ввергнет без раздумий весь мир в хаос, если это будет нужно для того, чтобы ты была его и оставалась счастлива! Малыш… Игорь очень близок мне, как никто из ныне живущих, и поэтому я пришла не просто убедить тебя, а умолять если понадобиться. Если он хоть немного тебе дорог скажи ему что хочешь восстановления Ордена в прежнем виде и желаешь вашего общего возвращения в его состав.

Я аж воздухом поперхнулась от возмущения. Еще и «малыш» этот опять! Совсем достать меня захотела!

— Да это даже не смешно, Амалия! Я не собираюсь этого делать, потому что не хочу и не захочу никогда в этой жизни.

Женщина порывисто вскочила и заметалась по гостиной, как по клетке. Она двигалась так быстро, что ее белоснежное платье полоскалось, как знамя отчаяния в ветреный день.

— Яна, пойми! Ты носишь в утробе существо с самой чистейшей драконьей кровью из всех известных истории! Силы его могут быть просто не поддающимися осознанию. Причём, судя по тому, что мы уже видим, они проявляются даже до его появления на свет, — я сжала зубы, вспоминая Романа добрыми словами. Все разболтал наверняка, мерзавец. — А ведь впереди детство и юношество. Именно поэтому вы с Игорем будете нуждаться в любой возможной помощи, а сила малыша — в контроле и верном управлении каждую минуту времени, пока он не станет достаточно зрелым. До того времени, пока он не осознает, что сила — это прежде всего ответственность, нас ждут годы и годы ежедневного и ежечасного труда, а вы с Игорем…

Она застыла, явно подыскивая тактичные слова, и этим взбесила меня.

— Что? Давай договаривай, раз уж начала! Мы с ним эгоистичные, не сдержанные, безответственные? Я не желаю проникаться идеями всемирного альтруизма и самопожертвования, а Игорь решил отказаться от вашего чертова Ордена ради того, чтобы быть со мной, и поэтому мы не можем быть достаточно хорошими родителями для своего ребёнка? Ребёнка, Амалия, а не существа с пугающими вас до усрачки способностями, как вы его все воспринимаете! Знаешь, что? А не пошла бы и ты, и все остальные куда подальше! Это мой ребенок и мой мужчина, и мы сами разберемся во всем без вашей проклятой помощи и грёбаного контроля!

— Яна! — Амалия рявкнула так, что меня аж на месте подбросило. — Прекрати тут орать и истерить! Очнись. «Я, я, мой ребенок, мой мужчина, моё счастье, моя свобода!» Какая свобода в вечном бегстве от себя и своей сущности? Какое счастье в осознании, что из-за твоих амбиций и неумения трезво взглянуть на ситуацию будут искалечены судьбы любимых? И не только их, а многих знакомых, незнакомых, совсем чужих людей! Пойми, на тебе сейчас лежит ответственность за то, как дальше будут развиваться события и к каким последствиям это приведет. На что ты толкнешь СВОЕГО мужчину? Заставишь разжечь вражду с самыми близкими? Он это сделает, если ты станешь настаивать на своем, даже не сомневайся! Ты стала для него самым главным, той, ради кого он пожертвует чем угодно, всё положит к твоим ногам. Но неужели ты нисколько не любишь его, если не хочешь оставить ему в жизни ещё хоть что-то? Идеи, устремления, ответственность за нечто важное для НЕГО? Разве не понимаешь, что такому, как Игорь, это необходимо? Он откажется от всего, если ты так захочешь, но без этого будет разрушен! И после этого ты не эгоистична?

Слова Амалии растравили внутри то, что я и так знала. Как бы радужно мне ни рисовалось в воображении, но жизнь не может проходить в некоем замкнутом хрустальном шаре и не станет подчиняться моим хотениям. Но было то, в чём я не пойду на уступки. Никогда!

— Я не отдам своего ребенка Ордену! — отчеканила я, поднимаясь.

— Так и не отдавай! — с яростным чувством ответила женщина. — Ни дитя, ни мужчину! Не к этому я тебя призываю! Все как раз наоборот! Я прошу тебя только перестать прятаться и пытаться решить все очередным бегством. Придите в Орден и измените его! Вы с Игорем единственная молодая кровь, поколение, способное видеть и мыслить по-другому и, используя, но не разрушая окончательно старый фундамент, создать нечто совсем новое. Над вами не довлеют годы и века правил и устоев самого Ордена и того общества, в котором мы