Ступени в вечность - Людмила Минич

— Я думаю… А почему бы тебе самому его не подстеречь и все свои дела не порешить? Неужто двое Великих не могут…

— Не могут, Маритха, — ответил он, и теперь ей послышалась легкая печаль. — Между нами пропасть гораздо больше Пограничной Расселины. И то, что он мне скажет, теперь не имеет значения. Меня нельзя обмануть, искусить, сбить с пути. Важно лишь то, что он говорит тебе. Видишь, насколько он хитер. Я не знал, что Аркаис приходил опять, не уследил за тобой. Это значит, что ты отдаляешься, а ему все легче скрывать твою Нить. Когда это было?

— Позапрошлой ночью, — неохотно призналась Маритха. — Он только снился. И пел.

— Пел? Тебе?

Теперь ее и вправду задело. Больно-больно. Раванга бы ей петь не стал, это точно. Для него все одинаковые. Что Корка, что Тангар, что Маритха… еще ученики какие-то, паломники со всей Аданты, Ведатели Храма, люди из Табалы. Даже тварей из незримого он жалеет не меньше.

Девушка не заметила, как забылась, метнула прямо в него неслышное обвинение.

— Нет, все разные, Маритха. Но страдают одинаково.

Она вылезла из Сферы! Маритха тут же вообразила Сына Тархи с муштаром, чтобы заткнуть свои мысли обратно.

— И Великие?

Он ответил не сразу.

— Великие тоже от этого не избавлены.

— Ты расскажешь про Амиджар?

— Это ведь не праздное любопытство? Что ты хочешь знать?

— Все, — жадно подхватила она.

— Все о Храме? Об обучении? Об Аркаисе? Что тебя тревожит? Что он тебе рассказал?

— Ничего. Почти… Потому и прошу тебя.

— Хочешь знать о том, как он ушел из Храма?

Маритха кивнула, хоть это было далеко не все, про что ей хотелось услышать.

— Он оказался слаб и не вынес обучения. Всего лишь.

— Слаб? — воскликнула Маритха, вспоминая беспощадную ясность Нити и слепящий свет. Такого не выдержать слабому.

— Дар может быть велик, но воля слаба. Он покинул Храм.

Да… Маритха вспомнила. Он что-то сам говорил… про слабость.

— А он сказал, оттуда не выходят, — нерешительно отозвалась девушка.

— Что он еще сказал? Пойми, Маритха, мне будет легче успокоить твою тревогу, если ты не будешь скрывать того, что знаешь.

— Да я не скрываю! — защищалась она. — Говорил, что есть такой Храм, откуда Великие выходят. Только не очень-то часто… Что обучение там хуже пытки, — вольно пересказала она слова Темного. — На мою теперешнюю жизнь очень похоже… Что выдержать не каждый может. Что не выходят оттуда, только входят. Вот и все.

— И зачем тебе это ненужное знание? Он и так сказал более чем достаточно.

Что ему ответить? Что сама не знает зачем? Маритха уже позабыла, для чего затеяла этот разговор, даже про Дверь позабыла, про все на свете. Ей хотелось разузнать про Темного хоть что-нибудь, хотя б на волосок приблизиться к его секретам. Он тоже был слабым… Как обретают силу?

— Я видела его Нить, — призналась девушка, отбросив мучительные колебания. — С нее не капает кровь его жертв, — вспомнила слова самого Аркаиса. — Она светлая, такая, что невозможно смотреть. Вот я и хочу знать, кто он такой. Раз и навсегда.

Раз и навсегда решить, стоит ли его ненавидеть. Должна ли она.

— Видела Нить… — усмехнулся невесело Великий. — Ты ведь знаешь, кто он такой. Неужели до сих пор не понимаешь? Или не хочешь понять?

— Я никогда не знала меньше, чем теперь, — ответила Маритха и сама несказанно удивилась.

— Признаться, я удивлен твоими словами. Маритха никогда бы так не сказала.

— Это мои слова. Не его.

— Ты очень изменилась за эти дни. Скажи, о чем была его песня?

Ну вот, она так и думала. Раванга принялся осторожненько расспрашивать вместо того, чтобы поведать ей прошлое Сына Тархи. Но Маритха ответила:

— Да про все понемногу. Про вечность, про счастье… про все. Ты обещал, — напомнила она Великому.

На этот раз он не стал больше медлить.

— История его — одна из многих, Амиджар насчитывает тысячи таких от самого дня основания, — начал Раванга, и Маритха обратилась в слух. — Главный Храм Амиджара — самый древний в Аданте. Говорят, еще Бессмертные ступали на его камни. Тогда он с виду был совсем иной, не было ни крыши, ни величественных врат, ни высоких стен, и все же это место сохранило мощь Бессмертных до наших дней. Это совершенно особое место. Оно учит само, наставники лишь направляют. Обучаться там — великая честь для прошедшего Первое Посвящение. Только для таких, еще не ставших Ведателями, открываются двери Храма. Но мало кто из ищущих мудрости Бессмертных остается, ибо решают не наставники, выбирает само место. Тот, кому удастся спуститься в Храм, принят Бессмертными, и обратно к свету он поднимается, только полностью завершив свой труд.

Еще одно пещерное место!

— А остальные? Которые не выходят? Куда они деваются? — не удержалась девушка.

Великий задержался с ответом:

— Наш мир — это жестокий мир, Маритха. Но справедливый. И первый, кто должен усвоить это, — ученик Амиджара, потому они и становятся Великими. Становились.

— Значит, это правда, что они сами себя убивают? А им не дают…

— Он и это сказал? Странный был у тебя сон, Маритха.

— Да уж… — пролепетала девушка, не зная, как прикусить побольнее свой глупый язык.

— Пойми, — продолжал Раванга после небольшого раздумья, — мне тяжело не исказить словами драгоценной чистоты, скрытой в пещерах Амиджара. Поверь, все имеет глубокий смысл. Далеко не каждому суждено быть Великим, но даже пройденный наполовину путь украшает Нить. Путь Ведателя иной, он легче, но для тех, кто хочет большего, нет легкости. Там… в тех пещерах проступает истинная сущность, и она так ужасна, что не хватает сил ее вынести. Страх, отчаяние и боль. Слишком много, слишком часто. А когда уже кажется, что все позади и ты достиг, тебя опять настигает враг и хватает за сердце. Это безумие, и не все могут его преодолеть. Рано или поздно все начинают искать не знания, а покоя.

— Истинный покой — это смерть, — прошептала девушка.

Удивительно, но даже ветер стих от этих слов. Они упали в полной тишине.

— Ты запомнила.

— Я никогда не забуду.

— Но это всего лишь миг, он проходит, а жизнь вернуть невозможно. И потому никому не дают необдуманно оборвать свою Нить прежде времени. До определенной черты. Если потребность в покое не становится невыносимой…

Он говорил так же легко и ровно, и фигура его дышала привычным Маритхе умиротворением. Ничто не указывало на то, что воспоминания тяготят его.

— Смотрят, не дают… — пробормотала она. — Ведь Бессмертные все знают наверняка! И все равно убивают! Да еще много раз.