Дары ненависти - Людмила Астахова

Добрая дама Рэйлем отдала несчастной графине один из своих чепцов, чтобы та могла прикрыть от нескромных взглядов обрезанные волосы. А за чулки и лишь слегка великоватые ботинки Джона сама готова была ей руки целовать. За последние несколько дней шуриа объелась синтафскими пасторалями на десять лет вперед, теперь бы неплохо вернуться к цивилизации, а благопристойное платье, чепец, боты и перчатки — это и есть первый шаг в нужном направлении.

В голове Грэйн бухал кузнечный молот, причем не обычный, а новомодный, паровой — то самое удивительное изобретение военного инженер-капитана эрн-Вертэйна, о котором на Ролэнси было сейчас столько разговоров. Поразительная машина, приводимая в движение силой обычного пара, грозила настоящей революцией не только в промышленности, но и в иных сферах. Обласканный и профинансированный Вилдайром Эмрисом изобретатель уже намекал на возможность появления чуть ли не кораблей, движимых по морским просторам с помощью паровых машин и не зависящих более от капризов ветра — и притом в ближайшие десять-двадцать лет. Священный Князь в этих вопросах был принципиально на стороне науки. Газеты наперебой цитировали его известное высказывание о том, что рунная магия, конечно, великий дар богов, но «химический» ружейный замок — дар ничуть не меньший. И если магия доступна не каждому, то уж стрелять из оснащенного капсюльным замком ружья можно научить даже женщину. Чем, собственно, на Ролэнси активно и занимались. Чего на Архипелаге всегда было в избытке, так это каменного угля и металлов. Ролфийская сталь, клейменная «волчьей головой», по праву именовалась лучшей и, по сути, кормила Острова.

Капсюльные ружья и пистолеты, паровые молоты, а вскоре, чем не шутят боги, возможно, и самоходные повозки даже… О да, очень может быть. Но всего этого эрна Кэдвен уже не увидит. Она поняла это сразу, едва смогла разлепить склеенные от долгого беспамятства ресницы. В голове бухало неспроста. Кто-то… Кто?! Проклятая шуриа, конечно, больше некому! Подлая змея подползла со спины и отомстила ролфи разом за все — похищение, избиение и связывание, — ударив ее по затылку и — тысяча проклятий ползучей гадине! — предав в руки врагов.

А еще говорят, что с течением веков народы меняются.

Как бы не так. Поганые выползки как были грязными клятвопреступниками и предателями, так ими и остались. Подкрасться и ужалить в спину — в этом все их ползучее племя. На самом деле, Грэйн сама виновата. Знала же, что нельзя поворачиваться спиной к гадюке, если та не скручена по рукам и ногам. На своей же глотке, говоря буквально, уже испытала… Но… Но! Предположить, что уже освобожденная, выпущенная на все четыре стороны змея вдруг переметнется на сторону угрожавших ее жизни эсмондов и ударит в спину не просто врага, но сражающегося воина… Ее поганой змеиной шкуре уже ничего не грозило, можно бежать, куда хочешь, тем более что Грэйн не до нее было. Так как же такое возможно? Добровольно пойти в когти диллайн ради минутной мести! Боги, да эта графиня и впрямь безмозглая дурища…

Беда не в том, что эрна Кэдвен попалась. Она же действительно не агент, да и не солдат даже. Попасться она должна была неминуемо. Другое дело, что Грэйн могла, на самом деле могла отстреляться… и отстреливалась, чтоб эта… да какая она гадюка, овца она, эта Джоэйн! — смогла спасти свой скользкий хвост от совиных когтей. Догнали бы храмовые стражники Грэйн, если б та бросила шуриа и рванула наутек? Да ни в жизнь!

Ну а теперь все оказалось напрасно. Шурианская дура в руках врагов, задание провалено, исправить ничего нельзя. Остается только умереть — и не выдать притом секретов Ролэнси.

Грэйн сглотнула вязкую слюну. Секреты Ролэнси. Вот чего она боялась. Те же пистолеты — да неужели любой, в чьей голове есть хоть немного мозгов, не заинтересуется непривычной конструкцией и не сделает выводы? И не расспросит как следует попавшую ему в руки вражескую шпионку? А о чем еще ее спрашивать-то? Кто послал? Это очевидно. Зачем послали? Про то им уже шуриа наверняка выложила, да с подробностями. Цель визита на территорию Синтафа Грэйн скрывать не собиралась — что уж теперь-то? А планов Священного Князя неудачливая агентесса не знает и знать не может. Боли ролфи не любила, как и всякая живая тварь, но и не слишком боялась. Она пережила армейскую порку и побывала в объятиях Локки. Найдется ли у диллайн пытка страшнее, чем сожжение заживо? Грэйн не слишком много знала о пытках, не по чину ей было такое знать, да и не приняты на Ролэнси эти изыски «цивилизованных» имперцев… но если диллайн ничего не добьются своей магией, то наверняка ведь начнут пытать.

«А после — повесят на ближайшем суку…» Повешение. Подлая позорная смерть. Вот что по-настоящему страшно.

Эрна Кэдвен мотнула головой, скривилась от боли и сморгнула слезы. Значит, такова воля богов. В конце концов, за проваленное задание — за безнадежно проваленное задание, за окончательно потерянную графиню! — она заслуживает именно петли, и пусть уж лучше это сделают враги, чем свои же, перед строем, под скорбный барабанный бой и приспущенный от позора флаг.

«Дай мне силы промолчать, Локка. А там — пусть хоть вешают…»

Боги молчали. Все правильно. Ролфийским богам не слишком-то много дела есть до попавшихся в глупую ловушку побежденных.

Грэйн все еще пыталась забыть устройство капсюльного замка, когда дверь того погреба, в котором она, связанная, все это время лежала, скрипнула, и на пороге выросли двое… ну, явно не эсмондов и даже не тивов. Обычные мордовороты-смески самого подлого происхождения. И отчего-то сразу понятно стало, что никаких вопросов ей задавать не станут. Впрочем, если действительно повезет… может, просто забьют насмерть? Это была бы такая неожиданная, такая невероятная удача, что ролфи не посмела в нее поверить. И правильно не поверила, как оказалось.

В хозяйственной пристройке, где обреталась Джона, ближе к ночи стало прохладно, не так чтобы совсем холодно, но на низкой кушетке без постельного белья и подушки как-то неуютно. И когда бывшая пленница собралась наведаться к даме Рэйлем за пледом, то оказалось, что статус ее остался прежним. Запертая снаружи дверь, и охранник из храмовой стражи по другую ее сторону. По всей видимости, ключ повернули в замке, когда Джона плескалась в тазу, и выпускать пока не собирались.

«Занятно. И неспроста», — решила графиня, мрачно разглядывая в замочную скважину своего сторожа.

Парню не сиделось на стуле, он ерзал и нервно грыз сухарь.

Обретенное душевное равновесие Джойаны, этот хрупчайший сосуд, от нехороших предчувствий вмиг раскололось на множество мельчайших осколочков прямо на деревянный пол. Казалось, сделай хоть шаг по комнате, и порежешь ноги в кровь.