Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почти успокоившись, что никаких разрезов и рваных краев на рубашке не оказалось, и нет видимых повреждений на теле, не считая странной обездвиженности, Роуз вдруг вспомнила слова мужчины:
«Ты ведь не хочешь забеременеть?»
Стон вырвался из ее горла. Какая беременность? Откуда?
Пальцы принялись лихорадочно поднимать подол, но принцесса вовремя себя остановила. Дотянуться до внутренней стороны бедер не позволит скованное тело, а лежать с задранной юбкой в незнакомом месте опасно.
Опять полились слезы, и заложило нос. Роуз старалась часто дышать через рот, но накативший страх умереть от удушья не проходил. Мысли подогревали панику.
Кто тот мужчина, что поил ее горьким отваром? Что он сделал с ней? Почему она мало что помнит? Как он вынес ее из дворца, где собрались тысячи гостей?
Роуз закрыла глаза. От этого ничего не изменилось, но видеть темноту и сознательно отгородиться от нее – разные вещи. Постепенно девушка успокоилась и вернулась к тому моменту, когда по зеркалу в ее опочивальне пошли трещины.
Еще и еще раз она прокручивала цветную картинку. Последнее воспоминание – ключ ко всему.
Она видела себя в белой, просвечивающей на солнце, рубашке, руку, прижатую к прохладному серебру зеркала. Мысленно она проследила, как одна из трещин, множась, доползла до ее пальца.
Стоп!
Что за черное пятно расплылось на противоположной стене? Слабым отголоском в памяти мелькнуло, что однажды она видела похожую клубящуюся тьму. Стены в ее комнате обшиты восточным шелком с нарисованными по зеленому полю белыми розами, а то пятно, о котором она только что вспомнила, расходилось по каменной кладке.
Открытие заставило Роуз вскрикнуть: она видела такое пятно в Башне Молчания во дворце старой королевы Беатрис Шестой! В день, когда шагнул в клубящуюся тьму и исчез ее друг детства!
Роуз заплакала в голос. Сомнений не было, она знала, кто её похитил.
Только граф Пигеон называл ее малявкой!
– Петрик! – всхлипнула она и ударила кулаком по кровати.
Рядом раздался спокойный голос:
– Я просил не называть меня Петриком.
Принцесса открыла глаза и различила фигуру мужчины, стоявшего над ней. Его силуэт освещал слабый свет, падающий из открытой двери. Занятая своими мыслями, она не заметила, как похититель вернулся.
Петр, между тем, тронул висящую над изголовьем кровати лампу, и магический кристалл озарил достаточно просторную комнату. Но Роуз не стала ее рассматривать, ее взгляд впился в лицо взрослого мужчины, каким стал ее Петрик.
Она узнавала его и не узнавала одновременно. Трудно судить о росте, лежа на кровати, но он показался ей очень высоким и с невероятным размахом плеч. Петр темной глыбой нависал над ней. И эта глыба грозилась обрушиться и погрести ее под собой. Так, наверное, себя чувствуют путники в горной пещере, когда ее свод вот-вот упадет на них. Роуз даже услышала треск камней, но откуда ему взяться? Игра затуманенного воображения.
Она вглядывалась в его лицо, стараясь найти знакомые черты. Где юношеская округлость лица, где озорной блеск глаз?
Глубокие складки, пролегшие по щекам, и жесткий контур решительного лица делали его гораздо взрослее. Сколько сейчас графу? Двадцать один? Игра тени и света или непростые годы жизни на чужбине так сильно изменили его внешность?
Чтобы избавиться от страха, от тревожного чувства неопределенности, Роуз заговорила:
– Где я?
– В Тонг-Зитте. Что, малявка, не можешь вспомнить, что это за страна? – рот Петра скривился в усмешке, а глаза остались холодными.
Роуз слышала о загадочной стране, откуда исходила угроза начала новой войны. Отец не раз упоминал Тонг-Зитт с горечью в голосе – оттуда не вернулся ни один королевский шпион. Пытались проникнуть в недружелюбную страну и по морю, и по суше через торговые пути Форша, обрывающиеся у стен лабиринта, и по воздуху на драконах, но ни людей, ни драконов больше никто не видел.
Территории соседних государств, пострадавшие от набегов тонг-зитцев, сжигающих селения и угоняющих здоровые население в рабство, неуклонно ширились. Роуз видела карту в кабинете деда, на которой красными флажками отмечались павшие селения, и она невольно сравнила картину захвата с болезненной опухолью, растущей и съедающей здоровое прежде тело.
Главам «Союза пяти» важно было остановить хищное государство, активно увеличивающее свои владения на восток и север. С запада его ограничивало Огненное море, а на юге простирались безжизненные пески, поэтому правители Тонг-Зитт нацелились на Вольные земли. После них падение угрожало торговому городу Форш, Сулейху, где наместником правил Роки Блэк и острову Пигеон, принадлежащему королевству Эрия.
С границ «Союза пяти» поступали сведения об увеличивающемся потоке беженцев. Люди рассказывали о непобедимых воинах, появляющихся на красной заре и уходящих в багровый закат, и не оставляющих после себя ни единой живой души. Что было правдой в рассказах, бегущих от смерти людей, а что ложью, выяснить королевским дознавателям никак не удавалось. Боевые отряды «Пятерки» находили пепелища с обгоревшими трупами и обезумевшую от страха скотину, неизвестно как сумевшую выжить в огненном смерче.
– Страна-лабиринт?
В памяти Роуз всплыло, что Тонг-Зитт надежно защищала растущая вширь стена лабиринта, служащая ему границей. Запутанные ходы не пропускали через себя ни пешего, ни конного. И не выпускали назад.
– Смотри-ка. Я всегда знал, что ты заучка.
– Зачем я здесь? – Роуз пропустила едкое замечание.
– Сам не знаю, – Петр в задумчивости стучал пальцем по своим губам, рассматривая лежащую девушку. Его взгляд скользнул по ее лицу, спустился вниз, задержался на вырезе рубашки. Роуз покраснела, вспомнив, что ткань тонкая и через нее просвечивают соски.
– Наверное, пожалел, – Петр, словно не замечая смущения принцессы, быстро скрестившей на груди руки, продолжал ее рассматривать. – Скоро к тебе вернется подвижность. Советую в дверь не стучать и не кричать. Я вернусь, как только смогу.
Странный ответ графа, что он ее пожалел, требовал уточнения, но сейчас Роуз волновало другое.
– Кто ты, Петр? – спросила она, не понимая, чего ожидать от того, кто прежде был ей другом, и кого оплакивала столько лет, считая погибшим.
– Я – бахриман, – его откровенный взгляд достиг низа
