Война Чарли Уилсона - Джордж Крайл

В оперативной группе шутили, что всем нужно быть начеку каждый раз, когда Берт отправляется на охоту или рыбалку. Это неизменно происходило в те дни, когда принимались компрометирующие решения, а Данн был достаточно хорошо осведомлен, чтобы не оказываться в таких ситуациях, когда приходится либо падать на собственный меч, либо официально поддерживать какую-нибудь абсолютно безумную инициативу. Для таких людей, как Данн, в этом заключалась суть профессионализма. Некоторые даже говорили, что своим нежеланием принять общую картину событий Авракотос демонстрировал отсутствие навыков, которые отличают первоклассного разведчика. Если он не может с улыбкой отойти в сторону в собственной бюрократической системе, разве можно рассчитывать, что он способен обмануть противника?

Уходя в безвестность, отлученный от Чарли Уилсона и растущих успехов афганской программы, Гаст не унес с собой почти никаких знаков признательности за хорошо выполненную работу. Обычно в таких ситуациях устраивают торжественный вечер, чтобы смягчить удар, который по сути дела равнозначен увольнению под благовидным предлогом. Как правило, такие мероприятия имеют формальный характер, но Берт Данн организовал для Гаста нечто совсем иное. Здесь не было ни официальных речей, ни вручения золотых часов и тем более медалей Агентства, которыми неоднократно был награжден Говард Харт перед выходом в отставку.

Тем не менее около пятисот сотрудников и сотрудниц ЦРУ пришли попрощаться с Авракотосом. Комната для совещаний и остальные владения Гаста были тщательно вычищены по такому случаю. Берт отрядил снабженцев для тайной доставки виски, джина, пива и вина в офисы Агентства, где употребление спиртного формально находилось под запретом. Стоявшее у входа большое чучело советского солдата в пугающей униформе войск химической защиты теперь держало в одной руке бутылку «Столичной», а в другой — банку «Будвайзера». Везде были развешаны красные, белые и голубые ленты, обрамляющие огромные плакаты с фотографиями моджахедов, зеленые баннеры с надписью «Аллах акбар» по-арабски и по-английски.

Так состоялась традиционная церемония прощания. Никаких других торжеств не последовало, но одна организация в составе Агентства решила, что Гаст заслуживает их особой признательности. Эстер Дин, впечатляющая темнокожая женщина из Кливленда, весившая сто тридцать килограммов, в тот день вела себя так, словно она устроила вечеринку для друга, когда Билл Кейси спустился с восьмого этажа, чтобы засвидетельствовать свое уважение.

Эстер испытывала особые чувства к Авракотосу. Два года назад, когда она была его секретаршей, работа вдруг начала валиться у нее из рук. Однажды Гаст в раздражении задал ей вопрос с расистским душком: «Эстер, я знаю, что ты жирная негритянка и не умеешь связно говорить, но что с тобой стряслось?» Она объяснила, что у нее накопилось четыре тысячи долларов долга по кредитным картам и она может потерять все свое имущество, если старший сотрудник не утвердит для нее выдачу ссуды из кассы взаимопомощи. Может ли он это сделать?

«При одном условии», — сказал Гаст. Он взял ее бумажник, достал десять кредитных карточек и разрезал их пополам. Потом он договорился с ней о новом режиме денежных трат, утвердил ссуду и постепенно вернул Эстер утраченное материальное благополучие.

«Вы будете скучать по мистеру Авракотосу? — спросил Кейси у Эстер, не ожидая ничего, кроме вежливого ответа.

«Мистер Кейси, я никогда не думала, что скажу это, но я буду скучать по нему, и очень сильно. Он называл меня “чернозадой негритоской” по четыре или пять раз в день, но он хороший босс, действительно хороший». С этими словами монументальная Эстер Дин крепко обняла Авракотоса и запечатлела поцелуй на его щеке. Кейси не знал, как ему отнестись к этому странному представлению. Директор, чьи мысли были заняты перипетиями разворачивавшейся операции «Иран-контрас» и которому вскоре предстояло лечь в клинику с опухолью головного мозга, ни словом не обмолвился об афганской программе, но Гаст оценил его внимание. «Еще увидимся», — вот и все, что сказал Кейси перед уходом.

Потом Линда — еще одна крупная и энергичная темнокожая женщина — похлопала Гаста по плечу и сказала ему, что она и другие афроамериканцы просят его спуститься вниз. Они хотели поздравить его.

Темнокожие сотрудники Оперативного управления ЦРУ ждали Авракотоса в архивной комнате. Он хорошо знал большинство из них. Фактически он стал почти легендой среди этих людей, образовывавших «подбрюшье» Агентства. Они были частью разведывательной сети Гаста, позволившей ему в течение семи месяцев расхаживать по коридорам ЦРУ и победить Клэра Джорджа в их первой борьбе характеров.

Гаст тоже относился к ним иначе, чем к другим своим коллегам. Кто знает, что творится в кабинете директора? Секретарша. К кому вы обращаетесь, если у вас на руках есть чрезвычайно секретное сообщение, которое нельзя передать по проводам? К курьерам. Это самые младшие сотрудники в ранге GS-1, GS-2 и GS-3; большинство из них смотрели на Гаста, когда он вошел в архивную комнату.

«Я помогал многим из них, — вспоминает Гаст. — Они знали: если у тебя неприятности, обратись к Гасту». Авракотос давал им полезные советы и учил их выходить из трудных ситуаций точно так же, как он это сделал для Эстер Дин. Когда с ними обходились несправедливо, он вступался за них. Он завтракал с ними, обменивался грубыми шутками и не считал их ниже себя.

Хорошенькую темнокожую женщину с лучезарной улыбкой по имени Tea выбрали оратором для этого собрания. У афроамериканцев, работающих в ЦРУ, есть награда, которую они ежегодно присуждают одному из своих, кто добивается выдающихся успехов. Она называется «Темный Бомбардировщик» и раньше никогда не доставалась белому человеку.

Tea сияла от радости, когда удостоила Гаста наивысшей похвалы: «Мы хотим присудить эту награду самому черному сукину сыну из всех присутствующих».

Это была единственная формальная награда, когда-либо полученная Гастом Ласкарисом Авракотосом от ЦРУ. Она стоит на его письменном столе рядом с фотографией Чарли Уилсона на белом коне. Но для профессионального защитника угнетенных из Эликиппы, для победителя «империи зла» эта награда была самой почетной.

ГЛАВА 29.

«ЭТО МОЯ ВОЙНА, ЧЕРТ ПОБЕРИ!»

Ничто не может служить более наглядной иллюстрацией авторитета Чарли Уилсона во всем, что касалось афганской войны, чем история об унизительном инциденте, который произошел во время одной из его поездок в Пакистан вместе с Аннелизой Ильченко.

Это случилось в 1986 году, в конце особенно успешного международного турне, где его принимали как героя повсюду, куда он ни направлялся. Как обычно, он прилетел в северо-западную пограничную провинцию Пакистана, чтобы сдать кровь в пешаварском госпитале, а потом встретиться с командирами моджахедов, специально собравшимися для этой цели. Как обычно, самолет Разведывательного управления министерства обороны (DIA), прикрепленный к посольству США в Исламабаде, был выделен для конгрессмена и его свиты для посещения разных мест в Пакистане. На исходе дня самолет должен был отвезти Уилсона и Аннелизу в Лахор на официальный ужин в его честь.

За несколько минут до посадки на самолет все сорвалось. Оказалось, что военный атташе посольства, полковник ВВС решил строго следовать правилам и заявил, что гражданские лица, помимо жен или родственников конгрессменов, не могут быть допущены на борт самолета военной разведки.

Полковник считал, что исполняет свой долг, и без колебаний приказал пилотам не пускать Ильченко на борт. Для него не имело значения, что во время предыдущих поездок все подруги Уилсона — Снежинка, Джоанна и даже его танцовщица — уже летали на этом самолете. Полковника не беспокоило, что конгрессмену и его спутнице предстояло выступить в роли почетных гостей в Лахоре этим вечером, и его не заботило, что ближайший коммерческий рейс отправлялся лишь завтра утром.

По-видимому, полковник не имел представления, что он ввязывается в опасную схватку. Он считал Уилсона не более чем высокопоставленным хвастуном, не имевшим настоящего политического веса. В конце концов, техасец был избранным чиновником, а полковник поймал его за руку, когда он пытался использовать один из драгоценных шпионских самолетов для увеселительной поездки вместе с бывшей королевой красоты. С точки зрения военного атташе, это было явное злоупотребление властью и, разумеется, не таким событием, которое Уилсон осмелился бы подвергнуть огласке. Один из спутников Уилсона попытался предупредить полковника, что он совершает ошибку. «На вашем месте я бы истолковал эти правила в более широком смысле, иначе вы рискуете потерять свой самолет», — сказал он. Но было уже слишком поздно. Полковник отправил телеграмму в Вашингтон и сформулировал ее в таких выражениях, что Пентагону не оставалось ничего иного, кроме как отказать Ильченко в доступе на борт воздушного судна.