Уинстон Черчилль: Власть воображения - Франсуа Керсоди

Но президент Рузвельт был поглощен результатами выборов и не мог не учитывать сильное изоляционистское движение в Конгрессе; таким образом, Англия могла рассчитывать лишь на скромную помощь оружием, хранившимся на складах со времен Первой мировой. Но Черчилля на тот момент больше всего беспокоила судьба французского флота после заключения перемирия. Попади эти корабли в руки Гитлера, и морские коммуникации Великобритании окажутся под серьезной угрозой. Правда, адмирал Жан Луи Дарлан, Поль Бодуэн и даже сам маршал Петен обещали англичанам, что флот никогда не окажется в руках немцев, но только Лондон и прежде получал заверения, что французское правительство не пойдет на сепаратный мир, что четыреста взятых в плен немецких пилотов будут отправлены в Англию, что союзникам сообщат условия перемирия заблаговременно… и ни одно из этих обещаний не было выполнено. Кроме того, новые французские власти уже не были вольны принимать решения по своему усмотрению, и по статье 8-й договора о перемирии французский флот должен был быть разоружен под немецким или итальянским контролем. Конечно, немцы обязались не использовать его до конца войны, но если уже на этом этапе нельзя было верить словам французского правительства, то как можно было бы доверять Гитлеру.

Зная привязанность Черчилля к Франции и ее армии, можно понять, какое ужасное решение он должен был принять. 3 июля 1940 г. у местечка Мерс-эль-Кебир вице-адмирал Соммервилл, следуя указаниям из Лондона, в ультимативной форме предложил командующему французской эскадрой адмиралу Марселю Бруно Женсулю выбрать одно из трех возможных решений: направиться в один из британских портов и продолжить сражаться на стороне союзников в полном или частичном составе экипажей; увести эскадру на Антильские острова, где корабли будут разоружены, или затопить все корабли на якорных стоянках. В отличие от адмирала Годфруа в Александрии, Женсуль не подчинился, за что своими жизнями заплатили тысяча триста французских моряков. «Это было самое чудовищное и гадкое решение из всех, что я когда-либо принимал», – напишет Черчилль. Несомненно, что еще и самое необходимое. Генерал де Голль, которого уж точно нельзя заподозрить в безграничном англофильстве, позже признался: «На месте англичан я сделал бы то же, что и они»[161].

В любом случае, теперь уже никто не сомневался в решительности британцев и их премьер-министра. 19 июля, выступая в рейхстаге, Гитлер заговорил о готовности заключить мир, но Черчилль даже не снизошел отклонить предложение, поручив это лорду Галифаксу – тому, на кого фюрер рассчитывал больше всего! С того момента все понимали, что за сим последует: Гитлер с минуты на минуту готовился выпустить из клетки «Морского льва» – последний, решительный штурм Британских островов. С 10 июля немцы усилили бомбардировки портов на южном побережье Англии и британских кораблей в Ла-Манше, с 21 июля они становятся массированными: битва за Англию началась…

Британцам пришлось туго, поскольку по ту сторону пролива от Британских островов враг занимал все побережье на протяжении пяти тысяч километров от Тромсё до Генде и мог наносить авиаудары с аэродромов в Бельгии, Нидерландах, Франции, Дании и Норвегии, располагая почти тремя тысячами боевых самолетов, из которых тысячу двести составляли бомбардировщики; противник мог даже обстреливать южный берег Англии из дальнобойных орудий, установленных на пляжах Па-де-Кале. Англичане могли противопоставить этой армаде лишь около семисот семидесяти истребителей и пятисот маломощных и тихоходных бомбовозов; за период от Норвегии до Дюнкерка была потеряна половина из двухсот эсминцев, а оставшаяся часть была беззащитна против атак с воздуха в Северном море и Ла-Манше и не могла помешать вторжению; то же относилось и к тринадцати крейсерам, вынужденным укрыться в портах северного и западного побережья. Армия насчитывала всего двадцать две дивизии; первая половина из них была сильно потрепана в ходе французской кампании, вторая еще не прошла обучение, и обеим отчаянно не хватало вооружения и боеприпасов. Им предстояло защищать три тысячи двести километров побережья, треть из которых отлично подходила для высадки морского десанта.

Но все же положение не было безнадежным: как и Гитлер, Черчилль знал, что Британские острова невозможно захватить, не завоевав прежде господства в воздухе. Здесь у англичан было три козыря: опытные авиационные командиры, такие как главный маршал авиации Хью Касуолл Даудинг или вице-маршал Парк (каждый из них имел двадцатипятилетний стаж и достиг вершин мастерства); пояс из радиолокационных станций и система наземного слежения, только что развернутые и покрывавшие весь юг Англии; наконец, «Ультра», наследница «Энигмы», – новейшая техника расшифровки секретных кодов люфтваффе. Однако ничего из этого не могло гарантировать успех, поскольку ни станции наблюдения, ни радары, ни командные пункты, ни штабы ВВС не были спрятаны под землю и могли быть легко уничтожены, а возможности дешифровки немецких сообщений оставались более чем скромными. Противостояние обещало быть крайне тяжелым.

Все, кто знал тогда Уинстона Черчилля, в один голос утверждали, что в те моменты, когда, казалось, сама судьба затаила дыхание, он находился в наилучшей форме и просто излучал энергию и оптимизм. Его легко понять: после полувекового прозябания на задворках истории он вышел на авансцену, получив поддержку страны и полную свободу отдавать приказы всем, везде и в любой момент! Можно ли удивляться, что наш политик-воин-историк видел себя уже в роли Елизаветы Великой, ожидающей испанскую армаду, или герцога Мальборо, принимающего вызов Людовика XIV? Предстояла смертельная схватка, и Черчилля даже в его шестьдесят пять по-прежнему тянуло заглянуть в «сверкающие глаза опасности». Ему казалось, что все годы он жил только ради этого часа, что легко понять: разве не он был в 1912 г. одним из пионеров Королевских ВВС (а на них возлагались сейчас все надежды), разве не он ревниво следил за их развитием и подготовкой пилотов на протяжении двух десятков лет? Главного маршала авиации Хью Доулинга, командовавшего истребителями, от которых зависел исход битвы, когда-то собирались отстранить от должности, но он остался на посту благодаря личному вмешательству Черчилля; именно Черчиллю пришла в голову спасительная мысль назначить министром авиационной промышленности старого товарища – ворчливого, но чертовски работоспособного лорда Бивербрука, выпускавшего «харрикейны» и «спитфайеры» быстрее, чем немцы успевали их сбивать; именно Черчилль после дюнкеркской катастрофы спешно вооружил солдат, что теперь готовились дать отпор немецкому вторжению, вырвав для них у Рузвельта миллион винтовок, автоматов и семидесятипятимиллиметровых пушек и распределив их в ту же ночь, когда они были доставлены; британские танки были детищем Черчилля, рожденным в 1914 г. на верфях Адмиралтейства; радарные установки, ставшие глазами и ушами ВВС в битве за Англию, обязаны своим появлением депутату и члену комиссии по противовоздушной обороне Черчиллю, добившемуся их разработки ускоренными темпами в середине 1930-х гг.; секретная служба МИ-6, собиравшая сведения о подготовке немецкого вторжения во всех европейских портах, была учреждена министром внутренних дел Черчиллем тридцать два года назад; большая часть боевых кораблей, находившихся в строю, была построена в 1911–1915 гг. при первом лорде Адмиралтейства Черчилле; бюро прослушивания на Блечлей-парк, занимавшееся расшифровкой кодов «Энигмы», была прямой наследницей знаменитой «комнаты № 40» Адмиралтейства 1914 г.; ну а тяжелые гаубицы, защищавшие пляжи южного побережья Англии, прибыли со складов, где они заботливо хранились в законсервированном состоянии с 1919 г. по приказу министра вооружений, чье имя совсем нетрудно угадать. Многие пилоты и моряки, готовившиеся отразить вторжение, были сыновьями офицеров, служивших четверть века назад под началом первого лорда Адмиралтейства, министра вооружений, военного министра и министра авиации Уинстона Черчилля, тогда как нынешний министр авиации Арчибальд Синклер был его заместителем в траншеях Фландрии в 1916 г., а военный министр Энтони Иден – соратником в борьбе с политикой умиротворения. Среди советников, к слову которых премьер-министр прислушивался больше всего, находим Яна Кристиана Сматса, его врага в 1899 г., коллеги в 1917 г. и другом до конца жизни. Нет никаких сомнений: битва за Англию была личным делом Уинстона Черчилля и пиком его карьеры.