США: собственность и власть - И. Беглов

Калифорнийская компания «Аэроджет-Дженерал» могла бы служить символом военно-промышленного комплекса. В течение 1948—1969 гг. этой компанией управлял (по доверенности от семьи О’Нейл) видный деятель демократической партии Дан Кимболл. В апреле 1968 г. он взял на себя роль главного организатора сбора денег среди монополистов Калифорнии в избирательный фонд Юджина Маккарти[722]. Бывший министр военно-воздушных сил Томас Финлеттер возглавил «Комитет граждан за Маккарти» в штате Нью-Йорк. Бывший заместитель министра обороны Росвелл Гилпатрик возглавил «Комитет граждан за Роберта Кеннеди». Среди сторонников Р. Кеннеди находился и бывший министр обороны Роберт Макнамара. В числе финансовых покровителей Губерта Хэмфри был основатель и главный акционер компании «Линг-Темко-Воут» техасец Джеймс Линг, занимающий видное место среди поставщиков вооружения Пентагону. Среди первоначальных членов «Национального комитета граждан за Хэмфри» фигурировал вице-президент калифорнийской военной корпорации «Норсроп» — Джеймс Аллен; Г. Хэмфри пользовался поддержкой министра обороны в правительстве Джонсона — Кларка Клиффорда.

Избирательная кампания 1968 г. дает обильный материал для подтверждения той истины, что американская двухпартийная система в руководящих верхах представляет собой единую, слившуюся «республиканско-демократическую партию». Номинальный республиканец Джон Лобвел кампанию в пользу демократа Хэмфри, а номинальный демократ Стэнли Маркус из Техаса помогал республиканцу Рокфеллеру. Семьи крупнейших монополистов больше, чем когда-либо раньше, делали ставку одновременно на кандидатов обеих партий. В то самое время, когда Гарднер Коулс содействовал сплочению бизнесменов вокруг кандидатуры Губерта Хэмфри, его жена вошла в состав «Комитета граждан за Рокфеллера». Торговец Ральф Лазарус занял место в лагере Рокфеллера, а его отец, Фредерик Лазарус, внес деньги в избирательный фонд Хэмфри.

Калифорнийский алюминиевый магнат Лео Гарвей и его дочь Луи Уоршо были в лагере Хэмфри, но зять Луи Уоршо склонялся на сторону Юджина Маккарти. Элионор Гимбелл значилась в списке «Комитета граждан за Кеннеди», а Роберт Гимбелл дал 50 тыс. долл. Юджину Маккарти. Джон Рокфеллер III поддерживал своего брата Нельсона, но его сын, Джон Рокфеллер IV, вел энергичную кампанию в пользу Роберта Кеннеди. Госпожа Маршалл Филд значилась в списках сторонников Роберта Кеннеди и Юджина Маккарти. Старший партнер инвестиционно-банковской фирмы «Голдман, Сакс» собирал деньги в фонд Губерта Хэмфри, а его партнер Густав Леви ради перестраховки фирмы занял место среди сторонников Рокфеллера,

Эту игру в двойственную лояльность довел до гротеска Стюарт Мотт — отпрыск баснословно богатой мичиганской семьи, по традиции примыкавшей к республиканской партии: он выдвинул свою кандидатуру в члены палаты представителей от партии демократов; вместе с тем с марта 1968 г. вел единоличную кампанию, давая большие платные объявления в газетах в пользу республиканца Рокфеллера, обещая внести в его фонд 50 тыс. долл. Но 19 мая Стюарт Мотт выступил на большом митинге сторонников Юджина Маккарти в Нью-Йорке и объявил, что внесет в избирательный фонд сенатора из Миннесоты такую же сумму, какую он внес в фонд Нельсона Рокфеллера.

Если ко всему этому добавить, что «знамя новой политики», выпавшее из рук демократа Роберта Кеннеди, было подхвачено республиканцем Нельсоном Рокфеллером, то смысл большого спектакля, поставленного на общеамериканской сцене в 1968 г., становится ясным. В рамках двухпартийной системы финансовая олигархия всегда ведет игру без проигрыша[723].

Глава XVII Финансовая олигархия и правительство

Остается подвергнуть анализу коренной и самый сложный вопрос отношения между крупным капиталом и государственной властью. Вопрос стоит так: действительно ли эра плутократии — как уверяет нас А. Берли — «навсегда канула в вечность»? Действительно ли правящая верхушка монополистического капитала утратила свое господствующее положение в сфере государственной власти — как уверяет нас социолог Р. Миллс — в пользу какой-то неопределенной в классовом отношении «правящей элиты», включающей «военачальников», «экономических деятелей» и «политиков»?

Р. Миллс считает, что марксизм якобы подходит к вопросу о классовом характере современного американского государства слишком упрощенно. Пытаясь преодолеть «односторонние» представления марксистов, Миллс неизбежно скатывается к эклектике. Эклектицизм концепции Миллса обнаруживается, в частности, в его отношении к понятию «класс». Это понятие приемлемо для него в той мере, в какой данный марксистский термин относится к анализу отношений в сфере экономики. Но Миллс объявляет понятие «класс» непригодным для характеристики отношений в сфере политической власти на том основании, что оно не оставляет «достаточной автономии» «политикам» и «военачальникам»[724]. Отрывая «правящую элиту» от классовой основы, от отношений собственности, Миллс, как уже указывалось, распространяет свою концепцию и на структуру власти в социалистическом государстве. Он сводит к одному знаменателю «основное ядро» государственной власти в США и в СССР («экономические деятели», «политики» и «военачальники») и вслед за этим отождествляет и внешнюю политику обоих государств[725].

Согласно исторической схеме Миллса, финансовая олигархия («денежные интересы») в США доминировала в сфере государственной власти лишь в период 1865—1896 гг.[726] Последующие периоды, особенно время правления Франклина Рузвельта, ознаменовались возвышением «политической элиты», отодвинувшей крупных капиталистов на второй план. Наконец, послевоенный период согласно этой схеме характеризуется возвышением «военной элиты» и ее тесным союзом с «корпорационной элитой».

Историческая схема Миллса в основном совпадает с исторической схемой Адольфа Берли. Так же, как и Миллс, Берли утверждает, что в США эра плутократии охватывала лишь период с 1870 по 1910 г.[727] Это совпадение взглядов не случайно: Миллс и Берли строят свои концепции современного капитализма на одном и том же методологическом фундаменте философского идеализма и прагматизма.

Приписывая марксистам «упрощенные взгляды» на взаимосвязи между экономической и политической властью в буржуазном обществе, Миллс на деле примитивизирует марксистско-ленинскую теорию классов, поскольку его собственные представления о научном социализме весьма поверхностны. Марксизм не отрицает некоторой автономии «политических агентов» (в том числе и «военачальников»), управляющих буржуазным государством «по доверенности» от класса капиталистов. Даже наемный администратор крупной корпорации, управляющий ею от имени главных акционеров, наделен свободой действий в определенных рамках. Тем более такая свобода действий существует для доверенных лиц, поставленных классом буржуазии во главе правительственных учреждений.

Взаимосвязь между денежными интересами капиталистов и политическими актами государственных деятелей сложна и многоступенчата. Она оставляет достаточно простора для иллюзий свободы и независимости как у самих государственных деятелей, так и у буржуазных историков и социологов. Франклин Рузвельт, возможно, искренне верил, что социально-экономические реформы, осуществленные его правительством, отвечали -интересам всего американского общества. Но тем не менее именно в результате этих реформ был сформирован правительственный аппарат и выработан свод законов, отвечающих потребностям государственно-монополистического капитализма США. Реформы Рузвельта создали почти идеальные условия для соединения силы монополистического капитала с силой государства в интересах сохранения капитализма.

Следовательно, разногласия между марксистами и сторонниками различных концепций «правящей элиты» сводятся не столько к вопросу об автономии тех или других функциональных подразделений правящих кругов буржуазного государства, сколько к вопросу: существует ли главная, решающая и всеохватывающая сила, стоящая над этими функциональными подразделениями и подчиняющая их своим интересам?

В условиях современного капиталистического общества такой силой наделена финансовая олигархия. Говоря о главных проявлениях монополистического капитала, В. И. Ленин писал: «Финансовая олигархия, налагающая густую сеть отношений зависимости на все без исключения экономические и политические учреждения современного буржуазного общества, — вот рельефней-шее проявление этой монополии»[728]. Это ленинское обобщающее положение и в наши дни служит наилучшим компасом при выборе пути научного анализа взаимосвязей между финансовым капиталом и политическими учреждениями.