Учебка. Армейский роман. - Андрей Геращенко

— А может, и подарили? А? — засомневался Игорь.

— Говорю — продали! Я сам видел, как Гришневич деньги Каменеву отдавал. — Но это еще не все. Гришневич отдал ему свою увольнительную. Он хотел отдать увольнительную Шкуркина, но к тому уже успел приехать брат, и было уже поздно, — пояснил Лупьяненко.

Время приближалось к отбою, и начали приходить увольняемые. Шкуркин появился без пятнадцати десять. В это время сержант построил взвод в проходе и объявил:

— Завтра у нас будет проходить конкурс на лучшего по профессии. С утра подготовим все аппараты, и в часов десять-одиннадцать начнется конкурс. Лучший в каждом взводе автоматически получает право на увольнение. Возможно, что такое право получит даже лучший в отделении, — это завтра уточнит майор Денисов. Все подробности тоже завтра. А сейчас приготовиться ко сну. Разойдись!

Шкуркин, молча ожидавший окончания сержантского монолога, подошел к Гришневичу и доложил:

— Товарищ сержант, курсант Шкуркин из увольнения прибыл. Взысканий и замечаний не имел.

— Шкуркин, а почему приходишь так поздно? Я вот сейчас объявление взводу делал, а тебя не было. Каменев уже полчаса, как в расположении. В чем дело? — недовольно спросил Гришневич.

— Но, товарищ сержант — у меня увольнительная до двадцати двух. А все, что вы говорили, я слышал. Я уже к тому времени пришел и просто рядом стоял.

— Шкуркин, а ведь ты пьян! — неожиданно воскликнул Гришневич, внимательно вглядываясь в курсанта.

Курсанты, словно по команде, подняли глаза и уставились на говорящих.

— Никак нет, товарищ сержант! — ответил Шкуркин.

— Почему же ты тогда шатаешься?

— Я не пьян. Может быть потому, что устал стоять по стойке «смирно».

— Устал? Да ты у меня сейчас до подъема так простоишь! Я ведь предупреждал, Шкуркин, чтобы в увольнении ни грамма спиртного! Предупреждал? А ну-ка, дыхни!

Шкуркин выдохнул воздух и вопросительно посмотрел на сержанта.

— Так и есть — пьяный! И что теперь с тобой делать?

— Я не пьяный, товарищ сержант — вам показалось, — возразил Шкуркин.

— Ты что — дураком меня считаешь, да? Да я тебя в нарядах сгною, боец! С сегодняшнего дня ты лишаешься увольнений на два месяца, то есть, почти до конца учебки! Первый наряд на этой неделе твой!

— Есть в наряд. Но за что — я ведь не пьяный! — с вызовом спросил обиженный Шкуркин.

— Закрой рот, боец, вопросы буду задавать я! А ты не просто будешь ходить в наряд, а я тебя буду каждый раз в двенадцать дня снимать, а в семь вечера ты вновь будешь заступать. И так суток трое! Тогда ты поймешь службу, душара! — заорал Гришневич и отправил Шкуркина мыть туалет.

Едва курсанты свободно вздохнули после ухода Гришневича, как в подвал спустился какой-то младший сержант из бригады в сопровождении двух «духов», тащивших какие-то доски.

— Это вы здесь убираете? — спросил младший сержант.

— Мы, — ответил Игорь.

— Шевелитесь быстрее, нам надо перегородку делать.

Младший сержант уселся на ту же табуретку в углу, на которой сидел Гришневич, а «духи» принялись сколачивать подобие перегородки. Но Игорь и Антон все же нашли выход из этого положения. Когда младший сержант смотрел на них, Лупьяненко и Тищенко добросовестно сгребали осколки в кучу, когда на своих «духов» — вновь разбрасывали по сторонам. Благодаря этому им удалось протянуть до обеда и дождаться долгожданного приказа Шороха:

— Закончыли? Быстрэе! Как закончыте, выхадите наверх — скора абед.

Это означало, что больше никаких работ не предвидится и курсанты могут позволить себе роскошь завершения работы всего за семь минут. Отнеся лом и шухлю, Игорь и Антон неспеша пошли к тому складу, возле которого чистили чайники. Подойдя поближе, они увидели перепачканного с ног до головы сажей Бытько, с отрешенным видом шурующего песком чайник. Больше никого не было видно, но за углом склада раздавался какой-то странный скрежет и шум. Бытько весь вспотел и сейчас был похож на Сизифа, в очередной раз толкающего свой камень в гору.

— Ты чего один напрягаешься? — спросил у него Игорь.

— Надо и напрягаюсь! — непривычно зло пробурчал Бытько.

— Хамишь, Бытько! Э, да ты пальцы почти до крови стер! Ты что — все время без перерыва работаешь? — удивленно спросил Лупьяненко.

— А что — ты вместо меня почистишь?! У меня только два перерыва и было: один раз чайники в столовую носил, а во второй раз за песком бегал.

— А чего ты так надрываешься? Может, опять в увольнение хочешь? — насмешливо спросил Игорь.

— Да пошел ты…

— Нет, серьезно — рядом ведь никого нет, а ты работаешь так, будто бы тебя для «Служу Советскому Союзу» снимают?! — не унимался Тищенко.

— Никого нет? Шорох за углом. Он здесь почти весь день просидел. И Гришневич тоже мелькал постоянно.

— А остальные где?

— За углом большой бачок чистят. И Шорох там.

— А Шкуркин и Гутиковский?

— Там.

— И они тоже все время работают?

— А ты думал?! Конечно!

Затаив дыхание, Лупьяненко и Тищенко заглянули за угол. Каменев, Байраков, Петренчик, Шкуркин и Гутиковский склонились над бачком и старательно терли его со всех сторон песком. Они скорее мешали, чем помогали друг другу, но это, похоже, ничуть не смущало Шороха, сидевшего в тени тополя и наблюдавшего за всей этой процедурой.

— Ну и влипли же они. Смотри — у всех на спинах хэбэ мокрое. Хорошо, что мы в подвал попали, — шепнул Лупьяненко на ухо Игорю.

— Что это вы там делаете? — сзади неожиданно раздался окрик Гришневича.

Игорь растерянно захлопал глазами, не зная, что сказать в ответ. Лупьяненко сориентировался гораздо быстрее и доложил:

— Товарищ сержант, уборка подвала завершена!

— А почему за угол подглядывали?

— Мы не подглядывали — просто хотели спросить у младшего сержанта Шороха разрешения пойти в казарму и помыться.

— Сейчас все пойдем. Шевелись, Бытько, что ты, как сонная муха?!

Несчастный Бытько, проработавший все утро, на несколько секунд прислушался к разговору и перестал тереть чайник. Тут-то он и попался на глаза Гришневичу.

— Виноват, — поспешно сказал Бытько и вновь принялся драить чайник.

Игорь передернулся от одной только мысли, что стертыми в кровь пальцами можно тереть песок. Тищенко некоторое время смотрел на Бытько, затем не выдержал и сказал Гришневичу:

— Товарищ сержант — он все время работает! Даже пальцы до крови стер.

— А ну — покажи пальцы! — приказал сержант.

Бытько протянул ладони, указательные пальцы на обеих руках едва заметно кровоточили.

— Ты что, Бытько — дурак?! — тихо спросил сержант.

Вы ведь сами приказали мне чистить этот чайник, — также тихо ответил курсант.

— Ну и номер ты отколол! Научи дурака молиться, так он лоб себе расшибет! Бросай этот чайник и иди мой руки… Стой! Бегом в санчасть — пусть пальцы йодом помажут, а то загноятся еще. Потом прямо в столовую приходи. Тищенко, а что это у тебя такое?

Игорь засмотрелся на Бытько и не сразу понял, что сержант обращается именно к нему.

— Я спрашиваю, что у тебя с хэбэ?! — рявкнул сержант.

Игорь подскочил от неожиданности и забормотал первое, что пришло ему в голову:

— Виноват, товарищ сержант, я недавно утюжился. Хэбэ просто во время работы помялось.

— Я не про это спрашиваю! Что это у тебя за пятна? — сержант ткнул пальцем прямо в Игоря.

— Это после того, как мы аккумуляторы носили. Не отмывается, — пояснил Игорь.

— Да ведь они не просто не отмываются, а рассыпаются прямо на глазах, — заявил сержант и действительно легко проткнул пальцем одно из таких пятен.

Кислота сделала свое дело — на поверхности пятен была лишь видимость ткани — при первом же неосторожном прикосновении все превращалось в коричневую труху. Оставалось только удивляться, почему пятна не рассыпались еще во время работы в подвале.

— Да, Тищенко — паршивое дело… Налицо порча обмундирования. Что теперь будешь делать? — медленно спросил Гришневич.

— А что делать? — не понял Игорь.

— Ну, как что? В таком виде я тебе не разрешу ходить, а другого хэбэ у тебя нет. Да и за порчу имущества положено выплачивать пятикратную цену испорченного. Ты что — не мог аккуратнее работать?!

— Меня младший сержант Шорох отправил на эту работу.

— Надо было аккуратнее работать! А почему другие себе хэбэ не прожгли?

— На них не попало, наверное.

— Меньше щелкать надо, Тищенко! У всех все нормально — а у тебя такое хэбэ, будто бы по нему из автомата стреляли, — проворчал Гришневич.

Показались шедшие по направлению к складу Сашин и Туй, которые только что закончили работу.

— Эй, Сашин, ты аккумуляторы носил? — спросил у него сержант.

— Так точно.

— Иди сюда и показывай хэбэ, — приказал Гришневич.