Адъютант его превосходительства - И. Болгарин

Подошел Дудицкий и попытался встать «смирно» для доклада. Но Щетинин отмахнулся и скомандовал:

– А ну показывайте, поручик, кто тут сидит!

Они прошли по двору и возле первого же сарая остановились.

– Здесь кто? – грозно посмотрел на фельдфебеля Щетинин.

Фельдфебель торопливо пролистал книгу.

– За политику которые, ваше высокоблагородие.

Градоначальник пошел к следующей двери.

– А тут?

– Всякие. А больше жулье.

– Открывай!

Завизжала обитая железом дверь. Градоначальник вошел в сарай, огля­делся…

– Встать! – закричал фельдфебель.

С нар и с пола нехотя поднялись арестованные, выстроились полукругом. Градоначальник потянул носом, брезгливо поморщился:

– Ну и вонища у вас тут… хлев…

– Хуже не бывает, – обронил один из арестованных.

Градоначальник спросил у него:

– Фамилия? За что сидишь?

– Коломийцев моя фамилия.

– За фармазон арестован, ваше высокоблагородие, – доложил фельдфе­бель.

– Это что такое?

– Медное кольцо за золотое продал.

– Ишь ты! Шустрый какой! Ну, посиди, посиди, голубчик!.. Ты за что? – ткнул градоначальник пальцем косоглазого парня.

Тот шмыгнул носом, доложил обходительно:

– У фраера бочата из скулы принял.

– Ты что, не русский?

– Это карманщик, ваше высокоблагородие. Говорит, что часы из кармана у какого-то господина вытащил.

– Все здесь такие?

– Так точно.

Процессия направилась в другой сарай. Здесь среди арестованных нахо­дился Кособродов, его помощник Николай, а в стоне стоял Семен Алексее­вич.

– За что посадили? – снова будто завел пластинку градоначальник.

– Сами не знаем, – ответил пожилой рабочий. – Деповцы мы, рабочие, значит, из паровозного депо. Кто-то нам листовки какие-то подбросил, шут его знает. У кого при обыске нашли, тех забрали.

– Сукины сыны! – неизвестно в чей адрес выругался градоначальник. Ткнул пальцем в Николая: – А ты кто?

– Паровозный кочегар, ваше сиятельство.

– За что? – возмущенно воззрился на него градоначальник и повторил еще грознее: – Так за что?..

– На паровозе пассажира провезли… – недоумевая, ответил тот.

– Нет, что только делается! – взорвался градоначальник. -

Паровозы не ремонтированы. Ездить на них некому. А эти здесь Даром казенный хлеб жрут, бока отлеживают! Это же саботаж!

Выгнать! Немедля выгнать всех железнодорожников. Пусть работают. А кто не захочет работать добровольно, погоним силой.

Фельдфебель торопливо делал пометки в книге и вопросительно смотрел на Дудицкого. Но тот был чем-то загипнотизирован. Глядя на нары, он по­дошел к ним ближе. Там валялась самодельная колода карт.

– Ваше благородие… – напомнил фельдфебель.

– Пупсик, гони их всех к чертовой матери! – с трудом улавливая, что к чему, приказал по-щетинински Дудицкий. Он сунул в карман колоду карт и пошел вслед за градоначальником.

В прежние времена средоточием жизни городов были базары. В Харькове базар находился неподалеку от большой церкви Святого Благовещения. Вок­руг церковной ограды, как и у Китайгородской стены в Москве, букинисты торговали книгами.

К одному из таких книжных развалов пришел Юра. Он выбрал себе нес­колько книг, и пожилой букинист в пенсне, с седой бородой, перебирая их, шутливо сказал:

– Есть такое мудрое изречение: скажи мне, кто твои друзья, и я скажу тебе, кто ты. Как же можно сказать, кто вы, если друзья у вас – король Людвиг Двенадцатый, капитан Гаттерас, Шерлок Холмс… Кто вы? Помощник Холмса доктор Ватсон? Или герцог де Гиз? – Букинист добродушно рассмеял­ся и добавил: – Рубль с вас, молодой человек.

На церковной паперти толпились нищие. В углу, возле церковной ограды, сидя на корточках, что-то жадно ели беспризорные.

За церковной оградой Юра сел на скамейку и, не обращая внимания на снующих взад и вперед людей, не в силах сдержать читательского нетерпе­ния, стал перебирать порядком зачитанные книги. У одной вовсе не было обложки, и, как все интересные книги, начиналась она не с первой страни­цы. И Юра начал читать.

Внезапно на плечо Юры легла чья-то рука. Он удивленно поднял голову и ничего не понял: перед ним стоял одетый в какое-то рванье заросший и сильно изможденный человек и что-то говорил. Быстро шевелились сухие, потрескавшиеся губы, но голоса Юра почему-то не слышал. Он все еще жил событиями прочитанного… Но вот постепенно мир вокруг ожил, зазвучал, зазвенел.

– Ты что же, не узнаешь меня? – настойчиво и чуть-чуть обидчиво спра­шивал хриплым голосом этот незнакомый человек.

Юра пристально всмотрелся и с трудом, веря и не веря своим глазам, узнал Семена Алексеевича.

– Вас… вас выпустили? – тихо спросил Юра, торопливо закрывая книгу.

– По ошибке. И уже, наверно, спохватились. И уже, наверно, ищут. – Семен Алексеевич затравленно оглянулся, помялся, несколько раз кашлянул и затем, виновато отведя в сторону глаза, глухим голосом спросил: – Де­нег у тебя не найдется? Понимаешь, есть хочется. – И улыбнулся своей яс­ной улыбкой.

Юра машинально полез в карман, хотя и знал, что денег там нет. Что же делать? Как выручить дорогого ему Семена Алексеевича? Единственный рубль, который у него был, он отдал за книги. Затем Юра бросил мимолет­ный, сожалеющий взгляд на книги и поспешно поднялся.

– Вы подождите меня тут. Я сейчас…

– Ты куда? – настороженно спросил Семен Алексеевич, но Юра уже исчез в толпе.

«Куда он мог побежать? – недоумевал Красильников. – Может, за деньга­ми… или…»

На всякий случай он отошел в сторону и стал следить за Юрой. А тот, усиленно работая локтями, уже выбрался из рядов, где торговали всяким поношенным барахлом, и, раскрасневшийся и взъерошенный, предстал перед знакомым букинистом.

– Я хочу вернуть вам ваши книги! – решительно заявил он.

– Вы их уже прочли? – несказанно удивился букинист, вздергивая очки ко лбу.

Юра отрицательно покачал головой.

– Так в чем же дело? – продолжал недоумевать букинист, слегка уязв­ленный непонятным поступком покупателя.

Юра молчал – лгать он не мог себя заставить, а сказать правду было нельзя.

– Ну что ж, – разведя руками, сочувственно произнес букинист. – Эти книги у меня, сударь, не залежатся. А вы потеряете на этом тридцать ко­пеек. Увы, таковы законы коммерции.

Юра одну за другой нехотя передал букинисту книги. Последнюю – потре­панную, без обложки и первых страниц – он на мгновение задержал в руке и слегка погладил ее, будто она была новая и он с нею прощался. Это не ус­кользнуло от всепонимающего старика букиниста. Отсчитывая деньги, он сказал Юре:

– Знаете что, до следующего воскресенья я задержу эти книгу для вас. И отдам вам не за рубль, а за семьдесят копеек. Не всегда ведь в нашем благородном деле нужно подчиняться жестоким законам коммерции.