Адъютант его превосходительства - И. Болгарин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Теперь вы понимаете, почему мы вынуждены торопиться? – спокойно и деловито заключил эмоциональную тираду француза Брике; правда высказана, теперь можно выслушать соображения.
Ковалевский несколько мгновений молча смотрел на Брикса, затем произнес:
– Мне были обещаны танки. Я неоднократно писал господину Черчиллю, почему мы придаем им такое значение. В Красной Армии с танками не только не умеют бороться, но даже мало кто их видел… Скрытно сконцентрированные на главком участке, танки могут одним только своим внезапным появлением посеять панику в рядах красных и решительно предопределить исход битвы за Москву.
– О! Это деловой вопрос, – усмехнулся Брике. – Господин Черчилль знал, что вы его зададите. И решил ответить на него делом. – Брике сделал паузу и затем торжественно произнес: – В Новороссийском порту стоит несколько транспортов с танками. Прибыли и инструкторы. По личному распоряжению военного министра Черчилля все это предназначено вам…
Журуа сразу же подхватил, сцепив в замок ладони юрких, порхающих рук:
– Могу добавить, мой генерал, что на подходе к порту еще несколько кораблей с французским военным имуществом для вас.
Ковалевский встал, подошел к столику и размашисто налил в стакан глинтвейна.
– Сообщите военному министру господину Черчиллю и премьер-министру господину Клемансо, что генеральное наступление назначено на двенадцатое сентября. – И скупым, выражающим сдержанную вежливость жестом пригласил союзников к столику.
Градоначальник торопливо вошел в приемную. Его короткие ножки браво вскидывали туго обтянутый мундиром живот.
– Здравия желаю, капитан!
– Здравствуйте, господин полковник! Рад вас видеть, – радушно поздоровался Кольцов.
– Не ведаете, командующий меня спрашивал? – встав на цыпочки и поглядывая через плечо Кольцова на дверь, почтительно спросил он.
– Не знаю.
– Меня не было звонили из штаба, а прохвост-дежурный не узнал кто.
– Может быть, и командующий. Но у него сейчас совещание с союзниками. Так что, сами понимаете… – Кольцов выразительно развел руками.
– Понимаю, понимаю, не до меня. А все же зачем я понадобился? Никак не» додумаюсь, – просительно глядя в глаза адъютанта, гадал полковник Щетинин.
– Знаете, господин полковник, я, кажется, начинаю догадываться… – сказал Кольцов, и нельзя было понять, то ли он хочет помочь полковнику, то ли стремится поскорее от него отделаться.
– Нуте-с? Нуте-с? Я вам буду очень благодарен, если подскажете…
Кольцов благодушным и доверительным жестом слегка обнял округлые плечи градоначальника и отвел его к окну. Кольцов знал об истовой, неукоснительной исполнительности полковника и строил свой расчет именно на этой почти слепой готовности выполнить любое распоряжение, лишь бы исходило оно от стоящего выше по служебной лестнице. Ступени этой лестницы давались Щетинину туго, но он их упорно одолевал, робко, с надеждой взирая вверх, где лучезарно сияло генеральское звание, еще далекое, но такое желанное, предел всех упований, обетованная вершина. Жажда достичь ее любой ценой рождала в глуповатом мозгу полковника даже некоторую изощренность.
Кольцов знал, что градоначальник любит подсказки. Вот и сегодня он сразу же почувствовал нетерпение полковника, но с подсказкой не спешил. Нужно помучить Щетинина ожиданием, чтобы он вернее заглотнул наживку.
Рассеянно и доверительно, словно проговариваясь слегка, но не желая этого обнаружить, Кольцов сказал:
– По секрету вам скажу, ожидается генеральное наступление… с неотвратимыми по своему значению результатами…
– Слава тебе, пресвятая богородица? – благоговейно произнес Щетинин и мелко-мелко перекрестился.
– Как бы спохватившись, что сказано лишнее, Кольцов замолк.
– Павел Андреевич! – умоляюще сложил руки на груди градоначальник. – Уважьте, смилуйтесь! Век не забуду. Ну хорошо, не говорите! Намекните. Правда – она круглая, ее обойти можно…
– Ну что ж, ладно, так и быть, – как бы окончательно решился на откровенность Кольцов. – Естественно, предвидится огромная переброска военных грузов, передислокация войск. А с транспортом, извините, из рук плохо. Вагоны – развалюхи, паровозы не ремонтированы, и главное – водить их некому, железнодорожников не хватает. Это уже смахивает на саботаж. Его превосходительство сегодня нервничал.
– Ах ты господи! Никак до всего руки не доходят! – стал жалостливо сокрушаться градоначальник.
А Кольцов между тем продолжал:
– Привезет машинист или еще кто из железнодорожников мешок муки в паровозе или пассажира, а транспортная охрана его – в тюрьму! А им только это и надо…
– Вот прохвосты! Вот что делают! – возмущался градоначальник. – Ну, я им по кажу кузькину мать… Премного благодарен, что предупредили. Я наведу порядок!.. Не смею больше беспокоить. Честь имею!.. – Мелкое рвение, как всегда, нуждается в немедленном действии, и градоначальник, воинственно бряцая шашкой, поспешил из приемной.
Начальник тюрьмы поручик Дудицкий сидел у себя в кабинете на столе, мрачный, с отупевшим, опухшим лицом, и сам с собой играл в карты.
Тут же на столе, рядом с огрызком яблока, – стояла бутылка из-под водки. Раньше, бывало опрокинув рюмку и закусив яблоком, поручик аккуратно припрятывал – бутылку, но потом махнул рукой – надоело. Да и что могло ему грозить?.. Если погонят с должности, то чем скорей, тем лучше для него. Сопьется он здесь, вконец сопьется оттого, что роль тюремщика не по нему, его воротит от смрада сараев, от всей этой возни с арестованными, от их ненависти, от их тяжелых, полных презрения взглядов…
Подумать только, его, боевого офицера не без заслуг, засунули дьявол знает куда и держат здесь! Два его рапорта с просьбой о переводе остались без ответа. Ну, он им подстроит, он всем им покажет! Кому и что – Дудицкий не ведал, но с пьяной отупелой настойчивостью продолжал кому-то мысленно грозить.
Потянулся к бутылке, хотел налить рюмку. Все, кончилась божья влага. Повертев перед глазами пустую посудину, Дудицкий запел:
– Пупсик, мой милый пупсик!..
Дверь распахнулась, и на пороге вырос фельдфебель. Он испуганно доложил, подрагивая подбородком:
– Ваше благородие, господин градоначальник прибыли!
Во дворе, недалеко от ворот, стоял экипаж градоначальника. Сам полковник Щетинин, разминаясь, прохаживался на коротких ножках по булыжному двору, нетерпеливо ожидая начальника тюрьмы.
Подошел Дудицкий и попытался встать «смирно» для доклада. Но Щетинин отмахнулся и скомандовал:
– А ну показывайте, поручик, кто тут сидит!
Они прошли по двору и возле первого же сарая остановились.