Неделя безумств - Стефания Эш

– Нет, Марион, я не знаю, где он находился прошлой ночью. Я его менеджер, а не его мама. Он сказал, что позвонит тебе? В таком случае, я уверен, у него есть отличное объяснение, почему он это не сделал… Нет, я не знаю, встречался ли он с какой-нибудь девицей… Об этом поинтересуйся в бульварных листках.

Повесив трубку, менеджер Хостелли посмотрел в сторону Амелии и выразительно вскинул брови.

– Черт бы побрал этих баб! Ведь ни одна не поинтересуется мной! Летят как мухи на говно. Ты тоже собираешься втрескаться в него?

– Постараюсь не допустить этого, – ответила Амелия.

И вдруг в комнате воцарилась тишина. На пороге появился Трейси Хостелли с гибкой, хотя и пышных форм, блондинкой. Он небрежно бросил красный велюровый плащ помощнику инженера и поцеловал изумленного менеджера в лысину.

– Простите за опоздание, все простите.

– Ничего, Трейси, – ответил менеджер и строго посмотрел на музыкантов, подавляя ропот недовольства.

Амелия взглянула на часы. Хостелли опоздал на целый час. Она могла бы еще поспать. Разница во времени давала себя знать.

– Приступим к работе? – Хостелли направился в четвертую студию, и все окружение покорно последовало за ним, словно племя Моисея, шагающее по дну расступившегося Красного моря. Амелия взяла свою сумочку и пошла за ними. Трейси Хостелли! Ну и позор! Он даже не обратил внимания на ее присутствие.

В студии Хостелли сел на один из стульев за огромным столом. Менеджер сел рядом. Блондинка уселась по другую руку от Хостелли. Инженер, которого блондинка лишила привычного места, нервно засуетился и стал трогать кнопки управления на столе.

– Короткая конференция, – объявил Хостелли, жестом приглашая музыкантов приблизиться к столу.

Музыканты столпились перед столом, бормоча что-то об условиях работы и сверхурочной оплате. Амелия присоединилась к ним. Она кивнула парню, которого узнала, – это был ударник, принимавший участие в записи ее композиции пару лет назад. Он кивнул ей в ответ и покраснел.

– Все верно, – начал Хостелли. – Как вы знаете, у меня мало времени, чтобы сделать этот альбом. Я улетаю опять в Штаты в воскресенье и хочу, чтобы все было о’кей до моего отъезда. Это означает, что я требую от вас полной концентрации, леди и джентльмены, полной отдачи делу. Надеюсь, что все на месте. Давайте пересчитаем по головам. Мартин… Лестер… Энди… рад видеть, что ты в добром здравии опять. Кто еще? Голоса поддержки?

Хостелли посмотрел в упор на Амелию и одновременно мимо. Все в комнате повернулись, чтобы разглядеть ее.

– Ты певица? – спросил Хостелли.

– Да, – с негодованием ответила Амелия. – Я певица. – Наверняка она была вполне узнаваема без макияжа.

– Я полагал, что я спросил имя, – обращаясь к менеджеру, театральным шепотом произнес Хостелли.

Шумок пробежал среди музыкантов, которые хорошо знали, что более звучным именем в шоу-бизнесе обладала только Мадонна. Амелия почувствовала, что заливается густой краской. Хостелли пригладил волосы и противно усмехнулся.

– О’кей. Пошли, – сказал он, указывая рукой направление. – Я первым запишу свою партию.

Амелия вся кипела и страшно злилась на Ровену. Она вспомнила слухи о том, что Трейси Хостелли не мог выйти на сцену без того, чтобы кто-то из девиц, представляющих группу поддержки, не сделал ему перед этим минет. При этом он заявлял, что это снимает с него напряжение и одновременно улучшает ему голос. Может, он думает, что контракт Амелии распространяется столь же далеко? Это же надо так суметь изобразить, будто он не знает, кто она! Даже если он не слышал ни одной ноты из ее репертуара, что вряд ли вероятно, он должен был по крайней мере видеть портреты Амелии, которыми были обклеены все стены в офисе Ровены.

Из комнаты записи до Амелии доносилось сдавленное завывание, за которым следовали приступы кашля. Хостелли издавал звуки умирающего кота уже почти два часа. Блондинка, которую он привез с собой, все еще сидела за столом, подпиливая себе ногти в опасной близости от кнопок управления.

Внезапно она нажала кнопку, и это позволило инженеру поговорить с артистом через звуконепроницаемую перегородку.

– Я устала, дорогой, – заявила она поразительно сдавленным голосом. Даже не верилось, что такой голос может принадлежать обладательнице столь красивого лица. – Я прогуляюсь по магазинам.

– О’кей, дорогая. Увидимся позже. – Хостелли не без раздражения помахал рукой из своей стеклянной камеры.

Блондинка проскользнула мимо расположившихся на полу гитаристов, которые воспользовались возможностью заглянуть ей под юбку. Амелия не сомневалась, что блондинке это доставило удовольствие. Гм… Вкус Хостелли вряд ли позволял составить о нем высокое мнение. По крайней мере если взять Гвидо – у него есть и обаяние, и ум, и остроумие. А эта блондинка явно одноразового пользования. Заявив, что она устала наблюдать за работой маэстро, она скорее всего подписала себе приговор.

Поймав себя на этих мыслях, Амелия вдруг устыдилась. Какое это может иметь значение? Уж не ревность ли она испытывает к этой старой шлюшке?

Она снова обратила внимание на происходящее. Нет, здесь определенно нет ревности. Если бы этому человеку добавить одну-две черточки Элтона Джона… или Русса Аббо…

Едва закончилась запись, музыканты буквально бросились в бар рядом со студией – они целый день фактически работали без перерыва. Однако Амелия задержалась в студии. Ровена звонила в «Слоновий глаз», чтобы справиться, как идет дело у ее протеже, и разговор был переключен в студию. Пока Амелия болтала по телефону, Хостелли и его менеджер вели беседу в ожидании момента, когда инженер подготовит для прослушивания результаты напряженной работы за день.

– Амелия, да? – елейно спросил Хостелли, когда она положила трубку и собирала вещи, чтобы отправиться домой. – Ты сегодня очень хорошо пела. Должен признаться, я без особого желания пошел на то, чтобы использовать тебя в этой записи, поскольку твое звучание… ну, одним словом, сильно отличается от моего. Однако Ровена настояла, и, несмотря на свои первоначальные сомнения, я вынужден признать, что очень-очень доволен твоей работой.

– Ну что ж, спасибо, – ответила Амелия, не разжимая губ. Конечно, это все-таки похвала, однако она едва взглянула на Хостелли и продолжала застегивать жакет.

Хостелли поправил свой комичный оперный плащ и направился к двери. Затем, к ее удивлению, повернулся к ней с чуть насмешливой улыбкой на сморщенном орехово-коричневом лице:

– Я подумал, не пожелаешь ли ты пообедать со мной. Я заказал столик на двоих в «Меццо».

– А как же ваша подружка? – резко спросила Амелия.