Рекламщик в ссылке для нечисти - Полина Бронзова

его мозг ещё работает, и он жив. Значит, он может очнуться. Осталось только понять, как это сделать. Пока что он действовал так, как казалось логичным в таких обстоятельствах, но, может, нужно сломать эту схему?

Первым делом в голову пришла мысль, что нужно умереть, но Василий её отмёл. Это на потом, если больше ничего не сработает.

Он остановился, упёр руки в бока, подвигал локтями, как крыльями, и закричал петухом:

— Ку-ка-ре-ку-у!

Волк даже тявкнул от неожиданности. И Марьяша остановилась, уставилась на него.

— Будь моей женой, красна девица! — заявил Василий, протягивая к ней руки. — Передо мной явилась ты, как гений чистой красоты, и нет мне жизни без тебя. Ну, что скажешь? Так себе креатив, да?

Марьяша застыла, только смотрела широко раскрытыми глазами, и щёки её делались всё алее. Василий уже понадеялся, что сейчас она откроет рот и произнесёт: «Пациент очнулся!». И лицо её, наверное, изменится на другое, а за ним появится больничный потолок, а не лес и синее небо.

— Тьфу, дурак! — сказала Марьяша, отталкивая его. — Совсем, что ли, разума лишился? Али от тятиной медовухи ты не в себе?

Она не рассердилась, а смутилась почти до слёз. И очнуться не вышло.

Василий станцевал короткий, но энергичный танец и сделал дэб, почувствовав себя окончательно глупо (потому что и это не сработало), а потом пожал плечами и сказал:

— Ладно, я просто спросил. Нельзя, что ли? Ну, чего стоишь, идём дальше.

И пошёл.

Марьяша пошла следом, но держалась в шаге позади, и когда Василий оглядывался, она смотрела то на лес, то под ноги, только не на него. Если бы всё происходящее было реальным, можно представить, что бы она о нём думала. Наверняка ничего хорошего.

Тот родничок, что бил из-под земли у холма, дальше бежал вдоль луга по канавке и впадал в небольшое озеро, а может, даже и болото, мутное и заросшее. Издалека Василий принял его за поляну, обсаженную кустарником, и только подойдя ближе, увидел, как блеснула вода.

В серо-зелёном тростнике, примяв его, стоял серо-зелёный дракон Гришка и задумчиво что-то жевал. К слову, он оказался бескрылым.

Марьяша, видно, тоже его заметила. Ахнув, ускорила шаг.

— Отжени свою скотину окаянную! — заругался кто-то из тростников. — Бродит, всё топчет, лозников пугает!

Волк с весёлым лаем бросился вперёд, и Гришка попятился, боязливо кося глазом. Рядом с драконом Василий углядел старика с длинной зелёной бородой и такими же волосами, по пояс голого. Может, и от пояса тоже, но это скрывала вода. В его тонкой узловатой руке билась рыба, пойманная за хвост.

— Гришка! — воскликнула Марьяша. — Ну, бесстыдник!

Дракон виновато моргнул, потом, вытянув шею, выхватил у старика рыбу, и теперь уже точно попятился, а потом и вовсе неуклюже побежал в поля, прочь от сердитой хозяйки. Волк погнался за ним с лаем, но скоро отстал.

— Совсем ты его распустила! — заругался старик, грозя кулаком. — Житья от него нетути! Ходить и жрёть, жрёть рыбу-то, оглоед, нешто на него напасёсси? Вилами его, да и все дела. Богдаша ить сказывал, змей-то твой коровёнку утащил…

— Ты его больше слушай! — сердито ответила Марьяша, и глаза её блеснули зелёным огнём. — Глядели уж сегодня, все на месте. Богдаша-то у нас таков умник, второго не сыщешь: вели ему пальцы на руке сосчитать, да сроку два дня дай, и то не сочтёт!

— А если Гришка корову не утащил, так ещё утащит, — упрямо сказал старик. — Вилами, да и все дела.

С этими словами он развернулся, да и ушёл под воду, только круги по ряске пошли. И не спешил показываться наружу.

— Во ныряет, — уважительно протянул Василий. — Вот это я понимаю дыхалка!

Он ещё немного постоял, наблюдая, и в душу закрались сомнения.

— А не утонул ли дед, часом? — осторожно спросил он у Марьяши. — Он у вас немного того, с приветом. Вчера в баню ко мне вломился…

— Кто, дядька Мокроус? — удивилась она. — Нешто ты водяного от банника не отличишь? Идём уж, а то будто дела мне нет, кроме как с тобой прогуливаться. Вон она, дорога, у кладбища петлю делает, там и распрощаемся.

И негромко добавила с улыбкой — может, и не для Василия, а так, размышляла вслух:

— Ишь, дядька бранится, токмо сам же Гришку рыбой и прикармливает…

Василий посмотрел из-под руки: и действительно, вдали на невысоком холме виднелись, что ли, каменные надгробия, а за холмом светлой полосой лежала дорога. Между лесом и кладбищем стоял чей-то дом. Василий подумал, кто станет жить в таком месте, и решил, что смотритель.

Они пошли дальше, берегом, по сочной высокой траве, и спустя два десятка шагов наткнулись на мальчика, который что-то мастерил, сидя на земле. Ветер поднимал дыбом лёгкую прядь тонких белых волос.

Мальчик поднял лицо, горбоносое, с большими прозрачными глазами. Взгляд был совсем не детским.

— Мудрик! — ласково сказала Марьяша. — Ты бы на сырой-то земле не сидел, застынешь!

— Что делаешь? — спросил Василий из вежливости и присмотрелся: какие-то щепки, палочки. Волк тоже подошёл и принюхался.

— Корабелик, — тихо ответил мальчик и погладил Волка по голове. — Прежний мой развалився. Сяду на него, да и уплыву далёко.

Глаза у него, если присмотреться, отличались по цвету: правый голубой, а левый будто с зеленью, и взгляд уходил в сторону, будто его всё тянуло влево. Василий даже обернулся, посмотрел, нет ли там чего. Мало ли, может, Гришка подкрался, а может, с кладбища полезли костомахи, о которых вчера говорила Марьяша. Но нет, ничего там не было.

— Куда ж ты уплывёшь-то по этому озеру? — улыбнулся он мальчику.

— Далёко, — повторил тот. Говорил он чуть гнусаво, в нос.

— Идём с нами, Мудрик, — предложила Марьяша. — Васю вот до дороги проведём.

Мальчик внимательно посмотрел на сеть на её плече — что-то значила эта сеть, местные всё понимали, только не спешили делиться! — кивнул и медленно поднялся, оставляя кораблик в траве.

— А и пойдём, — согласился он.

Тут Василий понял, что ошибся, приняв его за мальчика. Мудрик был горбуном, широкое тело клонилось на сторону, одно плечо выше другого, но даже так, поднявшись, он оказался выше Марьяши ростом.

А ещё Мудрик хромал, потому идти пришлось медленно, приноравливаясь к его шагу. Шли молча, и чем ближе к дороге, тем чаще Василий ощущал на себе взгляды, потому наконец не выдержал.

— В чём подвох? — спросил он с подозрением. — Что не так с этой вашей дорогой?

— С нею-то всё ладно, — ответила Марьяша.

— А сеть тогда зачем?

— Да может быть, и незачем, — пожала она плечами и улыбнулась. Ответ