Осьминог. Неонуарная киноповесть - Борис Мышлявцев

дух погибшего героя. Когда трубка попадает к новому хозяину – герой просыпаться начинает, а с хозяином несчастья всякие происходят. Обижается герой, что кто-то хочет его наградой воспользоваться…

– А вы не боитесь ее у себя держать? – спросил Роман, возвращая изящную вещицу Геннадию Степановичу.

– А я и не собираюсь ее у себя держать. Сегодня из края товарищ приедет, моих Владимиров Ильичей заберет по хорошей цене – а заодно и трубку эту получит. Как бонус.

– Это не тот ли товарищ, что вам монетку фальшивую впарил?

– Так, ну-ка давай к делу вернемся, – строго сказал Геннадий Степанович, завернул трубку в покрытую причудливыми письменами тряпицу и спрятал ее в стол. – Хочу тебя от ненужных хлопот избавить.

Геннадий Степанович взял со стола бумагу, пробежал по ней взглядом.

– Вчера вечером заявление в полицию поступило, от матери некоего Фимусова. Приехали, дескать, бандиты какие-то – и ее сына увезли в неизвестном направлении. Фимусов – наркоман, пятерку уже отмотал, да скоро еще присел бы. Он в разработке у коллег наших был, фентанилом сучонок приторговывал. Так вот, Фимусов с неустановленного номера позвонил утром в дежурную часть и сказал, что все у него в порядке, что уехал он на Сахалин на буровую вышку где-то в окрестностях Охи. Встал на путь исправления и там теперь трудится. Ребята коллегам в Оху звякнули, те – на производство. Там факт трудоустройства Фимусова подтверждают.

– Это как же он до Охи так быстро добрался? Там от Южного – почти тыща километров, а прямых рейсов в Оху уж лет тридцать как нет…

– А мы не знаем, добрался он туда или нет. И нас это не волнует от слова совсем. Дело мы охинским ребятам передали, вот пусть они его и ищут. Так что ты это дело к своему расследованию не приплетай. Вот тебе и экономия усилий – как я и обещал.

Геннадий Степанович помолчал и, постукивая ногтем по неработающей настольной лампе спросил:

– Ты мне лучше скажи: кто, кроме наших, мог знать о том, что дельфинарий по этому делу оказался замазан? Ты в такие совпадения веришь? Поговорил ты с прохвессором – а он тут же – хоп! и к дельфинам родным в бассейн… Кто еще знал, по какому делу ты приходил?

Роман помолчал, как бы собираясь с мыслями:

– Так никто. Разве что сам он рассказал кому…

Роман встал, чтобы уходить и, почти дойдя уже до двери спросил:

– Вы сказали – по официальной версии. А есть еще неофициальная?

– Ты о чем это? – удивился Геннадий Степанович.

– Про героя, которого грузовик сбил.

– А, вон ты про что. А по неофициальной – первый секретарь райкома партии на героя обиделся сильно. Как это – награда от самого товарища Сталина этому неграмотному охотнику? Приревновал, так сказать. А за рулем грузовика брат секретаря был. Или сват. И светофора никакого в том поселке отродясь не было, до ближайшего светофора верст пятьсот, а то и поболее. Там и грузовиков-то всего парочка была на весь райцентр.

***

Славуцкая оказалась приятной короткостриженной девушко-бабушкой.

– Ордер есть? – спросила она.

– Нет, я не официально.

– Тогда в дом не приглашаю.

– Что ж мы, в подъезде беседовать будем? Пойдем-те ко мне в машину тогда.

– Дождь перестал? – спросила Славуцкая.

– Вроде перестал.

– Тогда у подъезда подождите – прогуляемся и побеседуем.

Через пару минут она вышла с вертлявой немецкой овчаркой на поводке и они двинулись в сторону пустыря, который местные собачники давно уже облюбовали для прогулок.

– Вот как вам, ментам верить… Говорил, нет дождя. А это что? – Славуцкая помахала рукой вокруг.

– Это разве дождь… Я хотел поговорить насчет вашей публикации. Есть все основания для ареста, публикация с угрозами совпадает по времени с убийством, но я сначала хотел бы прояснить… – начал было Роман, но Славуцкая перебила его:

– Нет у вас никаких оснований, а то задержали бы. Никаких угроз никакая экспертиза там не найдет. Да, слишком резко я написала, не надо было так. И девку эту непутевую жалко. А написала я так, потому что… Ну война у нас с Терновских давняя. Еще с тех пор, когда он простым Кашалотом был. Но про Аиду – это же правда. Да я еще не все там и написала-то.

– Не все?

– То, что она наркоманка – это весь город знает. Все знают, кроме отца ее. Да и он знал, просто сам от себя правду скрывал. А про секту вы в курсе?

– Какую секту?

Славуцкая спустила свою овчарку с поводка, и та радостно бросилась к зарослям покрытых багрово-красными листьями кустов.

– Несколько лет назад было такое дело – девушка пропала. Фигурировал некий Христенко, только вот доказать ничего не смогли, – сказала Славуцкая.

– Было, – кивнул Роман.– И?

– Вы сейчас скажете, что все это конспирология.

– Да говорите уже.

– Христенко раньше в Крае жил. И друзья у него были весьма влиятельные, из краевого начальства. Он у них ценился как медиум. Обряды разные проводил. Некоторые его сатанистом считают. Что по мне – так без разницы, поп или сатанист – один черт, дурят народ да деньги выкачивают. Накосячил этот Христенко в крае, сильно накосячил. Вот и съехал сюда, тут у него бабушка живет. Старая совсем, лет девяносто. Он и здесь накосячил, а его опять прикрыли сверху. Эти, краевые.

– Пропавшая девушка вроде письмо написала: я, мол, в Сеуле работаю, все у меня хорошо, – сказал Роман, который сегодня уже успел заглянуть в то старое дело.

– Границу-то она не пересекала.

– Откуда знаете?

– Есть свои источники среди погранцов.

Роман вспомнил почему-то, как Геннадий Степанович рассказывает ему об экстренном отъезде наркоши Фимусова на Сахалин.

– А дальше что? – спросил он.

– А дальше этот Саурон немного притих – но свои дела продолжил. Часто в край выезжает, а здесь себе небольшую секточку собрал, чисто для души. Там девки с мореходки, да с торгового техникума.

– И что же они там делают?

– Да херню всякую. Ритуалы. То кошку замучают, то собачью кровь пьют с китайской солью. То шамана из Сибири пригласят – а он их плеткой сечет. Сатане молятся, опять же – как без этого?. И вот что я тебе скажу: за пять лет минимум еще две девки пропало, из тех что в секточке этой.

– Как это? – удивился Роман. – Никаких заявлений ведь не было. Я бы знал. Да весь город на ушах стоял бы!

– Не было, – согласилась Славуцкая. – Потому что заявления подавать некому было. Одна деваха интернатская, та что с торгового. А одна из мореходки